Когда Дунай вернулся вместе с Диком Фостером, который заменял Еву, стало ясно, что и Патоку налог обошел стороной. Солдаты требовали внести сумму до конца недели. Фараон не уступал. Теперь, когда он узнал, что Город Гор оказался исключением, он тем более не собирался платить. Так поступил бы и Игорь. В первую очередь именно поэтому Фараон стоял на своем. Только одного он не мог сделать так, как Игорь – заставить солдат раз и навсегда развернуться и уехать отсюда.
В пятницу, когда оставалось два дня до конца отпущенного срока, Фараон созвал собрание. Все работники безопасности должны были явиться на него. Остальные – ничего не знали; было решено пока что не пугать людей и разрешить проблему собственными силами. Но Ева все равно рассказала Артуру. Она знала, что он не проговорится. Он не умеет сплетничать, не болтает о пустяках с людьми, и к тому же каждый день занят на работе в школе, на свалке, и починкой устройства для Касселя. Ева поставила его в известность, но Артур был настолько занят, что почти пропустил эту информацию мимо ушей. Он только сказал:
–Надеюсь, что нас не взорвут к чертовой матери, как взорвали Аппер, о котором говорил Рори.
Ева на собрание не пошла. Она почти никогда на них не ходила. Все равно никто не заметит ее отсутствия. Обычно на таких мероприятиях она только отмалчивалась. А что она могла сказать, если для нее недавним открытием стали те же Возмездия, когда остальные знали о них уже давно? С подобными проблемами должны разбираться мужчины, их там достаточно. А Ева… у нее были другие заботы. Фараон знал о них, и поэтому, наверняка, простит ей этот прогул.
Вместо собрания Ева пошла к озеру. Теперь она стала часто наведываться туда. Там сожгли тело, там остался прах Игоря.
Рори тоже там часто бывал. Она видела его фигуру издалека, когда подходила; он сидел на берегу. Ей приходилось разворачиваться и плестись назад, ведь она не могла показываться там ежедневно. Это было бы слегка подозрительно.
Рори держался хорошо. По крайней мере, делал вид, что хорошо держится. Он редко чем-то делился, все мысли всегда держал при себе. Наверное, боялся показаться слабым. Недавно он сказал, когда они с Евой сидели на берегу:
–Я хотел найти маму и потратил на это всю жизнь, которую забыл провести с отцом, все это время находившимся рядом.
Эти слова были большим, чем он мог из себя выплеснуть. Они были обычными, невзрачными словами, но для Евы по звучанию они походили на крик. В них заключалась вся боль и вся скорбь, которые чувствовал Рори.
Самой Еве тоже не становилось лучше. Ночи давались тяжелее всего. Иногда она почти не спала. Чаще всего. Беспрерывно плакала. Иногда приходилось слышать, как Артур тихо подходит к ее двери, чтобы проверить, все ли в порядке. В эти моменты Ева замолкала; он и так слишком много для нее делал. Тем более ей не хотелось быть обузой. Этого она боялась больше всего.
Сейчас у озера было тихо. Вечерело. Воздух пропитался холодом. Когда солнце зашло за горы, температура начала стремительно падать. Земля с каждым днем все больше остывала и превращалась в камень. Над головой Евы завис клуб пара – теплый выдыхаемый ею воздух. Она сидела у самой воды, поджав под себя ноги, и смотрела, как загораются первые тусклые звезды.
Ей вспоминался день похорон. В зеленых глазах, блестящих от влаги, отражались подвижные языки пламени. Ева просидела здесь до глубокого вечера. Сегодня она могла себе это позволить: Рори был на собрании. Она не опасалась, что он застанет ее здесь. Но с минуты на минуту оно должно будет закончиться. Наверное, пора идти. Ева встала.
Сейчас ей хотелось только одного – поскорее добраться до дома, прилечь на кровать и провалиться в глубокий сон. Если прежде тревоги мешали ей уснуть, то теперь сон представлялся ей единственным избавлением и единственно-возможным лекарством. Раньше она, бывало, думала, и думала, и думала о своей проблеме, не спала всю ночь, мучаясь от бессонницы, но теперь ситуация была еще хуже. Но так же теперь она знала: если не уснет прямо сейчас, то умрет от тупой, бездушно терзающей ее боли.
И вдруг ей показалось, что она уже спит. Сон будто давно захватил ее – весь пустырь, по которому она медленно двигалась, мерцал белым светом, и кругом стало ясно, как днем. Ева шла сквозь эту белую дымку, словно паря над землей; ей было легко и свободно, пока по ушам, вдруг, не ударил резкий, оглушительный шум. Она остановилась, ей стало беспокойно и очень холодно. Поднялся сильный ветер и грубым рывком откинул ее распущенные волосы назад. Ева закрыла лицо руками, стало трудно дышать. Она пыталась вырвать хотя бы глоток воздуха из бьющего в лицо ледяного потока. В следующий миг она почувствовала, как кто-то тронул ее за плечо. Она доверилась и слепо пошла за этим человеком, когда он легко потянул ее.
Свет застелил взор, порывы ветра сбивали с ног, но в стороне, куда они направлялись, было спокойнее и тише. Когда зрение к ней вернулось, Ева посмотрела на того, кто стоял рядом. Она думала, что это Рори, ведь он единственный, кто может быть здесь в такое время, но это был Марк Кассель: видимо он приехал к Артуру. Запрокинув голову наверх, он смотрел в небо.
Ева тоже подняла глаза. Взгляд уперся в яркую лампу, похожую на прожектор. Когда свет чуть приглушился, было видно, что на землю надвигается большая черная тень. Скоро в ней стали различаться очертания… самолета. Вот он медленно приземлился – и свет уступил место привычной ночи.
Когда открылся шлюз, оттуда, как муравьи, волной посыпались люди в военной форме. Еве сразу вспомнился рассказ Рори о нападениях на города; пульс участился, страх волной накрыл тело. Ева машинально отступила на шаг назад, но спиной уткнулась в грудь Марка. Он предупредил, чтобы она больше не двигалась. Ева подумала: он прав. Вдруг, солдаты начнут стрелять, если она побежит? Но ведь они и так начнут, потому что зачем еще они сюда прилетели? Ева замерла и принялась ждать. Чего именно, она не знала. Солдаты выстроились перед самолетом в две колонны. В руках у них были автоматы, а их лица, наполовину закрытые шлемами, были похожи на твердый серый камень.
Вдоль колонн по проходу шел человек. На нем был черный строгий костюм. Его каштановые волосы шелковисто блестели, тонкие губы были плотно сжаты. Ева наконец-то пришла в себя. Страх, сковавший ее движения, отступил. Она потянулась правой рукой за пояс и нащупала пистолет. Этого было мало против нагрянувшей армии, но все же один пистолет лучше, чем ни одного.
Человек в костюме смотрел на нее в упор. Стальной, мертвый взгляд. От него по спине побежала холодная дрожь. Ева ощутила какой-то животный страх, инстинктивную опасность, поэтому, когда человек подошел ближе, почти вплотную, она невольно приняла защитную позу, напрягшись всем телом. Мимика замерла, из глаз заискрился некий вызов. Ева не шелохнулась, когда белая ладонь потянулась к ее лицу. Человек коснулся ее подбородка; прикосновение оказалось таким же холодным, как и его взгляд.
–Как интересно,– медленно протянул человек.
У него был очень непривычный акцент. Он тянул слова, как резину. Ева впервые в жизни услышала понтарексийский акцент.
