такого удовольствия – созерцать мою смерть. Ни сейчас, ни завтра, ни когда-либо.
4.2
Арид
(NicholasGunnfeat. AlinaRenae – ThePromise)
Он умел не реагировать на острые слова, иначе был бы плохим командиром. Но иногда не реагировать давалось сложно. Почти невозможно.
Из общей комнаты, где находилась пленница, не доносилось ни звука; Арид, сидя на стуле перед мониторами, смотрел перед собой.
Он радел за каждого из них. Когда журил, когда обучал, когда ставил в невозможные для выживания условия. Заставлял выживать, иначе никак. Он знал все сильные и слабые стороны своих бойцов, их привычки, их ценности, их забавы в нерабочее время. Знал, где надавить, где попустить. Он, черт возьми, шесть пуль за них словил… И никогда ни одного не оставил бы раненым, вытащил бы ценой собственной жизни.
А после на него наставили стволы, и пришлось убивать, защищаясь. Тех, кого считал нечужими, с кем делил еду, одну на всех крышу, с кем шутил, кого лечил. Как так вышло? Деньги не должны влиять на моральные принципы, не настолько.
Предатель. Так она его называла… Знала бы, что он не предавал никогда, что на него, как ни на кого другого, можно было положиться. Но её так настроили. Или же Джейн подначивала его специально. Дура, если так.
Он заставит её пройти через очень сложные тесты не потому, что он жесток, но потому что это пойдет ей на пользу. Будет множество раз ставить на грань, потому что именно в критических ситуациях бойцы раскрывают потенциал, обнаруживают в себе то, что помогает побеждать любой ценой. Хочет быть отменным солдатом? Он поможет. Вот только тренировать новых уже не будет никогда – так для себя решил. Однажды завершит миссию, выяснит имена тех, кто стоял за дерьмовыми приказами, и тех, кто их исполнял. После скроется с горизонта. Чем займется, не решил, придумает, когда выдохнет, наконец, из себя злость. Когда перестанет саднить внутри, когда отпустит гнев. Хотя саднить уже не перестанет никогда. Очень сложно заживают раны, нанесенные не телу, но душе.
Арид зачем-то посмотрел на монитор, который показывал Дэйзи. Конечно, камеры имелись и в доме, в каждой комнате, в коридорах, в туалете, на крыше. Она сидела, опустив голову. Снова потерянная, полагающая, что он не видит. И, наверное, ей было плохо.
Он знал, каково это – быть прикованным, быть рабом. В своем первом плену – он тогда был молодым, зеленым – у него было множество переломов. Но запомнилась не боль от ран, а жажда. Его тогда держали без воды двое суток. Жажда убивала психику быстрее боли.
Джейн подняла голову, уперлась затылком в стену – взгляд усталый, с тенью досады. Арид в который раз подметил, что Дэйзи немстительна. Она не горела злостью и сейчас, она её не любила. Психанутые люди даже в период спокойствия выглядят не так, у них кипит внутри. У этой девчонки что-то давно выкипело. Почему? Ей, с утра не получавшей воды, наверняка хотелось пить, есть, ей хотелось в душ. Арид с первого своего плена понял, что жестокость ради жестокости – это гнило.
Кем бы его пленница ни оказалась – шпионкой Лардена или же честным капралом, случайно получившим фатальный приказ, – Арид как урод вести себя не собирался.
Поэтому поднялся, подошел к шкафу, достал одну из своих чистых маек и штаны, которые когда-то забыл у него друг, приезжавший вместе поохотиться. Грей Двинд был куда меньше и уже Арида в бедрах, к тому же ниже ростом. Возможно, его штаны не будут сидеть на Дэйзи мешком.
После вышел в общую комнату, опустился на корточки возле матраса. Спросил:
– Ну что, война войной, а обед по расписанию?
На него взглянули недоверчиво и устало.
Джейн
Он принес воду. И еще одежду.
Мне не верилось. За воду я сейчас была готова отдать «полцарства», но просить бы её не стала. Просить о чем-то врага означает давать ему преимущество, еще раз подчеркивать его власть над тобой. На злость сил уже не хватало; чесалось бедро. Я догадывалась, что Арид сделал туда укол, иначе с чего бы мне полегчало? Я полагала, что, очнувшись после разряда током, я буду чувствовать себя ужасно, но оказалось наоборот – сердечный пульс стал ровным, отеки спали.
Вопрос про «обед по расписанию» и вовсе намекал на некое подобие перемирия. А перемирия хотелось. Если не его, то хотя бы тишины, несколько минут, если повезет часов, без напряжения.
– Ты ввел мне что-то? Лекарство?
– Да. Против яда бадьяна бурого.
Значит, вот как эти «кактусы» назывались – «бадьян бурый». Еще один «ББ» – глупая мысль, ироничная.
Хотелось спросить: «Это ты посадил его там? Знал, что я в него угожу?» – по-идиотски это предполагать, конечно. Арид ответил сам:
– Он много где растет. Научись отличать его листы.
Полистаю учебник по ботанике, когда вернусь домой. Если вернусь. «Спасибо» говорить не хотелось, не этому человеку. Даже за лекарство. Манила вода, хотелось отвинтить пластиковую бутылку и залить в себя жидкость, как топливо, но на меня смотрели, и я не могла отвести глаз.
– Туалет и душ там, – куда-то вглубь помещений махнула рука. – Думаю, ты захочешь освежиться. Это сменная одежда. Еда будет готова через тридцать минут.
То был первый раз, когда накатило облегчение. Желание помочиться и освежиться сейчас превышало любое другое. Вонь от моей майки шла невыносимая.
От моей руки отстегнули наручники.
Я не поднималась и не шевелилась, все ждала. Но Арид больше ничего не делал, и наши взгляды имели невидимые дуги напряжения – пока в спокойном состоянии, но готовые бахнуть разрядом в мегавольт в любой момент.
– Ты позволишь мне передвигаться по дому без шокера?
– Еще раз нападешь на меня сегодня – убью.
Он произнес это спокойно, без тени агрессии. Но я вдруг поняла, что сегодня уже не нападу. Хотелось есть, хотелось выспаться. Хотелось жить.
4.3
(Fearless Motivation Instrumentals – Small Minds (Instrumental))
Военные тренировки часто многочасовые, изнуряющие. Я привыкла. Но сегодня вымоталась настолько, что ощущала себя бабкой. Впервые за этот день почти счастливой. Из крана на голову лилась горячая вода; на кромке ванны нашлись мыльные принадлежности – мыло, гель для душа, мочалка. Мне было все равно, чем они пахли и какой состав имели. Главное, я буду чистая, свежая, скрипучая. Отмою наконец лицо, голову, шею и руки от вонючих внутренних жидкостей робота, хоть на некоторое время смогу ощутить себя полноценным человеком.
Пропитавшийся насквозь гидравлическими маслами бюстгальтер пришлось выстирать тоже. Арид, конечно, увидит его висящим на трубе, но надеть его на себя под чистую одежду я попросту не смогу, иначе всю ночь напролет будет забивать ноздри неприятный запах. И да, война будет снова уже утром, но сейчас короткий мир. Обалденная горячая вода по телу и литр воды из бутылки внутри. Мне это было нужно, очень нужно.
«А он, оказывается, бывает человеком…».
И некстати вспомнились его губы… Они всегда так близко, когда он на корточках. Очень мужские, очень блядски красивые губы.
В ту минуту, когда я надевала на себя мужскую майку, а после натягивала штаны, которые оказались широковаты, но застегнулись на талии удобно, мне было хорошо.
(Gabriel Saban, Philippe Briand – Spaceheart)
Гречневая каша из банки. Щедрая мужская порция – я знала, что съем все до последней крошки. Каждую крупинку, каждый кусочек мяса и хлеба. Вылижу тарелку, и мне не будет стыдно. Орудовать, правда, приходилось одной рукой – другой я держала под столом майку оттянутой.
Чтобы не накрывала соски.
С ними у меня были проблемы… Точнее, проблемы были не у меня, но у мужчин. У некоторых женщин их было в определенный момент почти не видно, мои же торчали всегда, привлекали внимание. А внимание «туда» Арида я привлекать не хотела.
Он, сидящий рядом, однако, догадался без слов.
– Можешь отпустить, – произнес не глядя, – я на тебя не наброшусь.
Черт, как он всё понимает? Стыдиться или нет? Отпустить или держать дальше?
«Я на тебя не наброшусь…»
Ну да, я же для него солдат, а не девочка. А титьки – это просто титьки, его, наверное, такой мелочью не проймешь. К тому же он сказал, что очень избирателен. Вероятно, для того, чтобы попасть к нему в постель, нужно пройти кастинг, в котором пятнадцать человек на место. Что ж, тогда ткань проще отпустить…
И все же мелькнуло внутри странное замешательство после слов «я на тебя не наброшусь». Его не должно было быть – этого замешательства, ведь я менее всего хотела этого «наброса». Мы встретились глазами, когда я об этом думала, и взгляд экс-командира вновь остался нечитаем, загадочен. Мне постоянно казалось, будто
