«быдло». На такое способен был только флейтист Харин из-за полного отсутствия художественного воображения и подлой мстительности своего мелочного характера.
А пока приказ об увольнении Лаврентия Харитоновича Харина готовился появиться на свет (благо его неоднократные попойки нашли отражение в трудовой книжке), Христофоров спокойно почивал на лаврах.
Появление Абрамова он пропустил из-за клуба сигарного дыма, который замутил обзор перед столом.
— Курить вредно для потенции, — ядовито заметил народный целитель.
— Ах, это вы… Ну что, Михаил Георгиевич, займемся расчетом?
— Не мешало бы.
Харин бросил на стол перед целителем бумажку с расчетами по концерту.
— Что это?
— Знаете, был губернатор… я вынужден был поднять стоимость аренды в десять раз, иначе меня не поймут.
— Это ваши проблемы.
Христофоров выложил на стол заранее приготовленную сумму в евровалюте.
— Что это? — спросил Абрамов, пересчитав наличность.
— Ну что, разве вам мало?
— Да вы за билеты такие сшибали суммы. А прикладные стулья? Мы же договаривались… Я должен был краснеть!
— Понимаете, это начальство, оно ведь не платило…
— Вы врете. Я знаю, что даже прокурор заплатил.
Христофоров тяжело вздохнул…
— Ну хорошо, вот вам еще… как от сердца отрываю.
Он выложил на стол еще одну пачку, впрочем, народный целитель ожидал большего.
— Это все?
— Все, честью клянусь, что мы в расчете.
— Ну-ну…
Почивавший на лаврах Христофоров даже не почувствовал, что нажил себе еще одного врага, куда как более опасного, чем пресловутый Харин. Абрамов развернулся и пошел к выходу.
— Милейший Михаил Георгиевич, ну мы же с вами друзья, вы мне можете сказать, как это у вас получилось?
— Что Это? — не поворачиваясь, с недобрым блеском в глазах переспросил целитель Абрамов.
Ну, все это? Уточняю: кто это был на самом деле. Вот!
Недобрый огонек в глазах народного целителя тут же превратился в настоящий таежный пожар несдерживаемой ярости, бессмысленный и беспощадный.
«Ну почему это все хотят узнать то, что они называют „правдой“?» Ну, получилось ведь, получилось! Ты же нагреб на этом деле куда больше, чем должен был, кинул меня, как засранца, на бабки! Только так и не понял, что главное в этом деле не бабки, и не то, что ты такой ловкий, а то, чьим другом был так называемый господин Паваротти. А теперь мне, как целителю цены-то не будет, эх, Мишка, Мишка, где твоя сберкнижка? Сотру я тебя в порошок… когда-нибудь, когда к слову придется… И зачем тебе было это? Глупые и ненужные вопросы задавать?
И Абрамов развернулся к Христофорову всем телом.
— Это был мой лучший друг, певец, Лучано Паваротти!
12-14 сентября 2012 года. Глинск.
Новый год со звездой
(glamour story)
1.
Мобильный все трезвонил и трезвонил. Она отключила звук. Но вибрация продолжала тревожить ее по всей квартире. Господи! Три часа свободного времени… Всего только три часа! И этого ей не дано! Алена нахмурилась, укуталась в свой любимый халат, подошла к тумбочке, на которой лежал и заряжался мобильный, и взяла его, как только телефон перестал вибрировать. Было двенадцать пропущенных звонков. Кто ж это меня так хочет с самого утра? Телефон выдал список номеров: все к дьяволу, обойдутся, но вот три последних звонка были с неопределенного номера. Алена вздохнула, чуть нахмурилась, соображая, кто это мог быть, а это мог быть кто угодно, в том числе и дочка. Девочка сейчас жила в Штатах и наша сеть ее хитромудрый номер не воспринимала. «Достали все! Все равно трубку не возьму! Пусть терпят до вечера, кому нужно».
Так, я сегодня никому не доступная, я неприступная и вообще, надо позвать Леру и узнать, как дела с новогодним столом. Лера — это старая домохозяйка человека, который при жизни стал легендой, суперзвезды и народной артистки Алены Разиной. Лера изумительно готовила и обладала совершенно незаменим свойством: быть незаметной тогда, когда ее присутствие не было крайне необходимым. Говорят, что такие старые домохозяйки часто становятся домашними тиранами, но Валерия Леонидовна была исключением из правил.
Надо ей напомнить про фаршированную рыбу. Я ее не люблю. Я ее совершенно не люблю. Я отношусь к фаршированной рыбе абсолютно равнодушно. Я не смотрю на нее даже когда блюдо подают на стол, даже когда Лера готовит ее по старым еврейским рецептам с мацой… Ой! — Так Алена приговаривала себе и себе сама бессовестным образом же лгала. И вот снова мысли вернулись к еде. Сколько себе говорила, сколько себе приговаривала… Ах… Позвонить, что ли Елене Павловне? Ага… И слушать промывку мозгов и о том, как есть вредно, и о том… О-о-о! Мысли о еде, как о вожделении исчезли. Сработало. Так бы всегда срабатывало. А теперь…
А теперь Алена подошла к окну. Темное московское утро навалилось свинцовыми тучами на город, давило к земле, расплющивало утлые городские постройки, как будто говорило: ужо я вам покажу! А грозило оно снегопадом — и не шуточным. Значит, сильного мороза не будет. Когда снег падает, становится немного теплее. Алена чуть согрелась от этих мыслей. Надо разобраться, что же меня так беспокоит. Надо разобраться. Надо. Резкий шаг в сторону от окна, еще плотнее запахнуть полы халата. Все-таки телефон. А вдруг, ну, хоть чуть-чуть вдруг — это доча? Пролетела первая снежинка, потом вторая, потом третья. И вот снег начал валить — сначала пошла мелкая крупа, которая стала внезапно густой, а потом крупа сварилась, стала падать большими комками, быстро приклеиваясь к теплой поверхности стекла… Ну вот, теперь пора возвращаться в мир реальности, решила Алена. А лучше всего возвращаться в реальность вместе с чашечкой кофе. Но тут Алена поняла, что реальность уже присутствует в ее сиюминутном сознании: кофе замедляет процесс потери веса… Она эти фразы заучила наизусть. А когда забывала, тут же всплывала дорогая Елена Павловна и методично вдалбливала эти надоедливые истины в ее бедную голову…
«Голова моя глупая, безногая, безрукая». Алена вспомнила чью-то песню, чуть ли не ставшую хитом, улыбнулась, она от такого материала обычно имела привычку отказываться. «Меня тревожит телефон», — сказала себе Алена. «Да, только меня тревожат вот эти три звонка от неопределившегося номера, а вдруг это действительно дочка»?
Если обычно, когда находишь причину тревоги, тревога немного успокаивается, стихает, то сейчас этот феномен не произошел. Тревога разгорелась с еще большей силой. А вдруг она выезжает, или нет, их рейс задерживается, или отложили полет, там, передавали, погода ни к черту… И рука как-то сама по себе потянулась к пирожному, которое, по глупой случайности не тронул кто-то из
