Ретт ворвался в строй стрелков как серп в пшеницу. Начал рвать головы, кромсать лапами шеи, прихватывать и отрывать руки. Кровь полилась рекой, понеслись крики ужаса и боли, молитвы. Маркийский быстро перемешался с общим галиварским. Брань и ор оглушили бы Ретта, вздумай он в этот момент использовать свой тонкий волчий слух. Саблей прилетело по спине, но Ретт откатился и вскочил на лапы. Пуля разорвала ухо, но он только клацнул зубами и снова бросился на тех, кто еще стоял.
Через минуту все было кончено. Некоторые еще дышали, пытаясь отползти или в шоке подобрать оторванные конечности. Один убегал по полю прочь. Ретт отметил, что бежит он в сторону Маркии, и понесся к волчьей сваре.
Тут дела шли куда лучше, чем он смел надеяться. Четверо нападавших уже валялись на земле, слабо подергивая лапами. Шестеро сражались, но понавыкам им даже против одного Хела было не устоять, а с ним было еще четверо Шефердов.
Ретт в три прыжка долетел до схватки, оттолкнулся и приземлился ровно на спину самого здорового из нападавших. Под ударом его веса, оборотень согнулся и рухнул плашмя на живот. Ретт вцепился ему в шею, разрывая шерсть, кожу и мышцы, добираясь до артерий.
Мысль о том, что Жан, такой умный, добрый, справедливый истекает кровью в грязной канаве из-за этих ублюдков, довела его до неистовства. Ретт молниеносно и безжалостно убил оборотня. Кровь забрызгала морду и глаза. Он оскалил пасть и зарычал.
Волки бросились наутек, один не смог — его припечатал могучей лапищей Хел.
Ретт подбежал к карете и стал как собака обнюхивать то, что осталось. Коробки Жана какие-то были из огнеупорного материала, может что и живо!
Но кругом были только догорающие останки. Он нюхал воздух и побежал туда, откуда воняло сухими травами и энциклопедией. В стороне куда их откинул взрыв, были рассыпаны разбитые склянки и догорающие книги. Ретт быстро обнюхал все и нашел нужные — ящичек с лекарствами улетел и разбился. Ретт быстро обернулся и стал человеческими руками аккуратно перебирать пробирки, в надежде, что найдется хоть одна целая с тем самым секретным эликсиром метра Дюналя, королевского алхимика. Все было разбито вдребезги. Ни одной целой. Проклятье!
— Вязать пленного волка! — крикнул он через плечо. — Не дайте ему уйти!
— Ага! — отозвался Хел.
Ретт побежал к канаве, где оставил Жана.
К ним примчался запыхавшийся Адар в волчьей шкуре.
— Попытайся вернуть человека! Живым! — крикнул Ретт и махнул рукой в сторону, куда убежал последний выживший стрелок. Оборотень молча рванул в погоню и Ретт не сомневался, что он найдет беглеца-человека, если конечно собственные оборотни не прикончили его, чтобы не разболтал лишнего.
Ретт вытащил Жана на ровную землю, подтянулись остальные. Ретт и раньше видел это не раз на войне — рядом с раненым человеком оборотни робели и испытывая мучительную неловкость за свою регенерацию просто стояли и ждали по их мнению неизбежного. Вот и сейчас Хел и еще четверо замерли в траурном молчании. В каждом из них Ретт был уверен застряла пятерка пуль. Но они стояли. А Жан умирал.
Ретт трансформировал руку и когтем разрезал на Жане рубашку. Одна пуля вошла в плечо, это было не так страшно, а вот вторая в бок и это было куда хуже.
Ретт стал рвать его рубашку на повязки, стал останавливать кровь. Люди сильнее чем кажутся. Может они довезут его до ближайшего города, может дотянет. Сдаваться Ретт ни за что не собирался.
— Лошади живые есть?
— Нет, все убиты, — пробасил Хел уныло.
— Носилки. Сделайте из чего-нибудь, живо!
Все пропали, радостные от того, что им сказали, что делать. Все лучше, чем стоять беспомощным столбом. А Ретт остался, затягивать повязки и именно что беспомощно смотреть, как кровь пропитывает их.
— Держись Жан. Держись. Я найду тебе врача, слышишь? Не смей умирать!
Он поднял Ла Росси на руки и понес к экипажам. Оборотни ломали тот, что был целее. Ретт замер, он почуял что-то новое.
— Волки. Много. Десяток или около того.
Все переглянулись и уставились на него. Ретт еще раз втянул воздух.
— Другие.
Они обернулись. В степи росло маленькое облачко пыли, скоро стали различимы и силуэты. К ним летели серые волки, за каждым шлейфом развевалась какая-то тряпка.
— Это Рабах! — Хел уверенно кивнул. — Точно они.
— На выручку или?..
Хел пожал плечами.
Через полминуты волки были тут. Они отличались от Шефердов. Серые с большими рыжими подпалинами, на вид были поменьше, перебирали тонкими лапами, но Ретта внешняя хрупкость никогда не обманывала — эти волки были опасны, каждый. На шее завязанная странным узлом висела какая-то ткань.
Первым обернулся самый крупный. Мужчина вывернулся из волчьей шкуры и тут же обернулся тканью, просто, ловко и даже элегантно. Видно в Маркии это было дело привычным. Он носил курчавую черную бороду, сам был смуглый и возраста Адара не меньше. Жан наверное мог бы прочитать его жизнь по татуировкам на руках и шее, но увы, он истекал кровью у Ретта на руках.
— Приветствую. Я Халид Рабах, прислан со своими братьями и сестрами встретить Верета Шеферда, будущего супруга Старшей дочери.
— У вас есть лекарства? Эликсиры? Хоть что-то?
Мужчина поднял брови, посмотрел на Жана у Ретта на руках.
— Нет.
Сердце Ретта упало. Проклятье! Ну конечно же нет! Откуда у оборотней лекарства!
Один из волков тоже вышел из оборота и тоже обернулся в ткань. Это оказалась девушка с разрисованным лицом.
— У меня есть это. — она сняла с шеи кулон на шнурке. — Твой друг ранен?
— Он умирает. Нужно срочно остановить кровь. Что это?
— Священная вода из источника нашей силы.
Ретт в этот момент готов был ей голову отвернуть. Он-то дурак поверил, что у нее есть какой-то эликсир, лекарство, а она ему святую воду предлагает?!
— Носилки, Хел. Живо.
— Она поможет. Но если не веришь, хорошо. Пусть умрет. — Девушка стала надевать шнурок обратно на шею.
— Хорошо! Как ее использовать?
Она посмотрела надменно и с усилием отвернула спрятанную в кулоне крышечку.
— Положи его.
Ретт поглядел как Хел с двумя оборотнями пытаются соорудить из обивки сидения носилки и повиновался. Не успеет он донести Жана до города. Но святая вода? Какая несусветная чушь!
Девушка легко сдвинула повязки и покапала своей водой на одну и на другую рану.
— Все. — она завернула кулон и повесила на шею. Среди людей в Галиваре обернутая в одно полотно ткани женщина считалась бы почти голой, но тут никто не смущался, что Ретт видит и бока и руки незнакомой девушки, да и то, что он сидит перед ней собственно в чем мать родила, тоже особо никого не задевало.
