нашем Государстве. У тебя нет особых оснований доверять мне, как и у меня нет оснований верить тебе. Нас связывает только заинтересованность в моих книгах и знакомство с Оливером. Но мне необходимо знать кому и зачем я отдаю книгу. И уж если бы я хотел тебя сдать, сделал бы это сразу — сейчас девять пятнадцать — рабочее время. А я думаю, что твой рабочий кабинет вряд ли находится в моей квартире. Зачем тебе книги?».
Пьер подумал меньше минуты — прикинул, что действительно он потратил неделю на поиски. И вот сейчас, когда появилась небольшая вероятность получить заветные книги, он может из-за лишней осмотрительности все испортить.
Он рассказал Валену все: о себе, взглядах на мир, институте, мечтах, целях, работе, Худомыслове, Мухорогове, разочарованиях, увольнении и последней неделе в поисках.
Вален внимательно слушал, попивая кофе. Время от времени округлял глаза и морщил лоб, показывая удивление.
— Занимательно, Пьер, занимательно. Как ты думаешь, что ты найдешь в этих книгах? Расписанный поэтапно распорядок жизни? Или ты думаешь, что в таких писаниях концовки похожи на концовку детектива, в которой раскрывают убийцу? Только в философских учениях концовка будет открывать секретный смысл бытия. — ухмыльнулся Вален.
— Я не знаю, Вален. Я просто чувствую, что мне нужно прочесть их. Возможно, я в них что-то найду для себя.
— Ты должен понимать, что такие книги несколько меняют отношение к вещам и сознание в целом. Что читать их нужно, погружаясь в смысл всем сознанием. — Вален посмотрел в глаза Пьеру — Не книга должна быть в твоей голове, а ты должен быть в книге.
Он встал и пошел в холл. Из холла было слышно, как он открыл дверь в гардеробную, а потом позвал Пьера к нему.
В одной из дверей шкафа, за кофтами, была скрыта еще одна небольшая дверь, размером с окно. Вален открыл дверь и достал несколько стопок книг, укладывая их на табурет одну на другую.
— Пьер, тут двадцать восемь книг, которые тебя интересуют. Я готов отдать их все тебе во временное прочтение с одним условием.
— Каким, Вален? — спросил Пьер, не отводя удивленных и счастливых глаз от стопки.
— Ты никогда и никому их не покажешь и не расскажешь о них. Ими будешь пользоваться только ты один.
— Хорошо. Я обещаю вам, Вален. Никто не узнает о них.
— Пьер, если кто-нибудь узнает о таком количестве книг на такую тематику, то нам с тобой будут задавать неудобные вопросы. Ты понимаешь, о чем я? — Пьер кивнул — Хорошо. У тебя есть сумка с собой?
— Рюкзак только.
— Если ты пройдешь до конца улицы, до дома номер один, там будет магазин. Купи самую большую сумку и возвращайся. Ездить ко мне каждый месяц за новыми книгами не стоит, ты человек здесь неизвестный, а меня знает весь дом. Если ты ко мне начнешь бегать, могут заподозрить что-то. Иди.
Пьер пулей выскочил на улицу, и помчался вдоль улицы, глотая ветер. Через двадцать минут он аккуратно складывал книги в новый чемодан на колесиках.
— Пьер, сейчас время половина третьего. Тебе лучше задержаться у меня. — сказал Вален.
Пьера поразила внимательность и осторожность Валена, какая была и у самого Пьера. Он оперировал такой же логикой при расчете времени.
Они снова расположились в гостиной, пили кофе из янтарных чашек и общались на разные темы. За четыре часа Вален успел рассказать Пьеру о себе практически все — им обоим стало легче общаться, обладая одной небольшой тайной на двоих. Теперь между ними не было посредника в виде Оливера Маклотта, а была тайна познания философских учений.
Вален принадлежал к аристократическому роду Дарков из Раннего государства Великобритании, в котором ему довелось жить до Последней Войны. Его отец был тунеядцем и алкоголиком, вопреки идеалам и ценностям рода и семьи. Во время Последней Войны он пропал — возможно погиб, а возможно обитает в лесах Южного округа. Военное время давалось Валену, как и всем, тяжело — было очень мало еды и сплошная разруха. Бомбы и ракеты сыпались, как капли дождя ежедневно, практически все деньги, материалы, ископаемые и пища шли на ведение боев между Ранними Государствами.
Мать Валена, очень образованная женщина, во время Войны работала помощником главного военного врача в одном из госпиталей на Западе. Вален только из сводок военных газет узнал о ее гибели — в главный госпиталь пятого западного фронта попала межконтинентальная ракета, оставив после себя гигантскую воронку. Валену было тогда шестнадцать лет. Он в этот момент находился в Лондоне — городе Раннего государства — у своего деда.
Через два года, в восемнадцать, его должны были вызвать на фронт, но этого не случилось — война успела закончиться. Паспорт Единого Государства он получил через месяц после окончания войны, с припиской к Западному Округу. Он не знает, как пришли к созданию Единого Государства, как создавали Книгу Постановлений, и кто подписывал соглашения. Никто ничего не знал. Просто в один день перестали бомбить, и в городе появился первый свежий хлеб.
К его восемнадцати годам полностью изменился ход и уклад жизни, прогресс бежал далеко вперед, а все старое и довоенное неустанно стиралось ведомствами Единого Государства. Менялись названия городов и улиц, законы, деньги и многое другое. Вален помнит, как взрослым трудоспособным людям было тяжело приспособиться к новым реалиям — потребовались года, чтобы ход жизни был настроен без перебоев. Учился Вален на искусствоведа, как советовал ему дед. Его дед, по словам Валена, вообще был против изменений жизни и придерживался аристократичных манер до ее конца. Именно он накопил такую коллекцию семейных реликвий и драгоценностей и сохранил. Дед нашел в себе стойкость не распродать их мародерам в особо тяжелое время, потому что важнее аристократичного рода для него не было ничего. Он гордился принадлежностью к Даркам и передал эту гордость Валену.
После института, Вален, живший из всей семьи уже один, отправился покорять страну своими познаниями в искусстве. Первые годы он рос и добивался признания в округе, становившись лучшим театральным критиком. Потом расширил свое влияние, успешно занявшись реставрацией картин мировых художников Ранних государств, открыл музей, начал коллекционировать антиквариат. В дополнение ко всему, через года, он стал лучшим литературным критиком и начал коллекционировать редкие старинные книги.
— А, как и почему вы стали мажордомом? — спросил Пьер после того, как Вален закончил истории из жизни.
— В каком-то году вышел закон, по которому человек без официального места работы причислялся к тунеядцам, и его отправляли на принудительные работы туда, где требовалось восстановление
