— Можно?
Удивленная Обри протянула ему ладонь. Лайам достал из чаши горячее влажное полотенце, пахнущее лимоном, и обернул вокруг ее ладони. Он проводил мягкой тканью между пальцами, осторожно протирал обе ладони и нежную кожу на запястьях. Когда он закончил, желание, полностью удовлетворенное всего четверть часа назад, бурлило в ней с новой силой. И это только оттого, что он вымыл ей руки. Как ему удается так заводить ее?
Обри отрезала кусочек нежнейшей телятины, но тут же отложила вилку.
— Если мы собираемся продолжать эти… это… Нам лучше договориться сразу.
— О чем ты?
— Не звонить на работу. — Она попробовала мясо, оно таяло у нее во рту. — Изумительно.
— Спасибо. Ты права. Звонить на работу рискованно. Даже с теми мерами предосторожности, какие я предпринял. Мы должны четко разграничить наш бизнес и наши отношения. Четко разграничить.
Мысль о документах в ящике ее стола заставила Обри почувствовать себя виноватой. Она отпила глоток вина и подхватила:
— И когда кто-то из нас захочет остановиться, то просто скажет об этом. И все. Никаких вопросов. Никаких объяснений.
— Согласен.
— Никаких «я тебя люблю» и разговоров о будущем.
— Согласен.
— Встречи на людях исключены. И мы не можем встречаться в моей квартире. Моя квартира принадлежит холдингу, и пентхаус отца прямо надо мной. Но гостиницы…
— Понятно. Моя квартира абсолютно безопасна. Мой сосед все время за границей. А Карлосу можно доверять.
Обри застыла с вилкой у рта.
— Ты имеешь в виду, что в лифте мы были в полной безопасности? Нас никто не мог застать?
Губы Лайама насмешливо изогнулись.
— Нет.
Обри покраснела.
— Ты должен был сказать мне раньше. Про соседа.
— И испортить твою фантазию?
Улыбка тронула ее губы. Ни один мужчина не спрашивал ее о сексуальных фантазиях, не говоря уже о том, чтобы их выполнять. Она благодарила бога, что бейсбольный сезон закончен и ей не придется воплощать его мечты.
Она похолодела от неожиданной мысли.
— Боже мой! У вас ведь нет камер слежения? Я должна была подумать об этом сразу, должна была раньше спросить, но я…
— В лифте нет камер, Обри. Я обещаю тебе, что никогда не сделаю ничего, что может оскорбить тебя.
— И я обещаю тебе…
Она говорила правду. Ее отцу придется поручить анализ ситуации ИХЭ кому-нибудь другому. Лайам накрыл ее руку своей.
— Ты хоть представляешь, как мне трудно сидеть напротив тебя, зная, что на тебе нет трусиков?
Обри неожиданно смутилась. Она посмотрела на пустую тарелку перед собой и вскочила.
— Я помогу тебе убрать со стола.
Она схватила тарелки, быстро пошла на кухню. Но едва успела включить воду, как руки Лайма уперлись в мойку с обеих сторон от нее. Обри не могла пошевельнуться, так крепко он ее прижал. Она чувствовала лопатками его грудь, а ниже… Его дыхание шевелило волосы у нее на затылке. Если бы кости могли таять, то она превратилась бы в лужицу у его ног.
— Тарелки подождут. Ты уже посмотрела мою кухню. Хочешь, я покажу тебе свою ванную? Я хочу, чтобы ты была мокрой.
Она извернулась в его руках и, положив ладони ему на грудь, почувствовала лихорадочный стук сердца.
— Я уже мокрая… Но если ты настаиваешь…
Обри бросила полотенце на пол и потянулась к платью. Сквозь легкий пар, наполнивший душевую кабину, Лайам любовался цветом ее разгоряченной кожи.
— Останься. Завтра воскресенье. Зачем тебе ехать домой?
Она обернулась, закусив губу.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
Было всего девять часов, они уже поужинали и два раза занимались сексом. Он готов был поклясться, что никогда его тело еще не было так блаженно счастливо, так удовлетворено. Так что за голод снова тянет его к Обри? Почему ему так хочется проснуться утром рядом с ней?
Стук во входную дверь заставил их вздрогнуть. Обри в ужасе посмотрела на него.
— Ты кого-нибудь ждешь?
— Нет. Это, наверное, Кейд. Иначе швейцар позвонил бы снизу.
— Это твой друг?
— И сотрудник. Иди в спальню. Я открою ему. Он натянул брюки и, плотно притворив за собой дверь, вышел в прихожую, постоял секунду, чтобы прийти в себя, и открыл дверь. Это и вправду был Кейд, который привычно и уверенно зашел в квартиру.
— Я уже думал, что тебя нет. Ничего, если я посижу у тебя немножко? Джесси с подружками заняты журналами, выбирают платье и всякое такое, а меня выгнали. — Кейд наконец заметил, что .Лайам стоит в одних брюках. — Ты что, уже спал?
Лайам провел рукой по лицу и решил, что лучше соврать.
— Да.
Первая ложь. И тут он с ужасающей ясностью понял, чем обернутся для него отношения с Обри.
Все время озираться, лгать семье, прятаться от друзей.
Кейд пристально посмотрел на шампанское, розы и дамскую сумочку на столе.
— Ты не один?
Проклятье. Что тут скажешь?
— Нет.
Кейд уставился на шею Лайама.
— Это то, что я думаю?
— Что там?
— Там засос, если я не ошибаюсь. Лайам чуть не схватился за шею.
— Да, наверное.
Кейд ехидно улыбнулся.
— Если бы ты рассказал мне, что у тебя роман, я бы не сваливался тебе на голову без предупреждения. Кто она?
— Ты ее не знаешь.
— Дама из галереи?
— Спокойной ночи, Кейд. Потом поговорим. — Лайам захлопнул за ним дверь и схватился за голову.
И это только начало. Один неверный шаг — и вся привычная, налаженная жизнь полетит к черту.
Что будет, если про них узнают?
С колотящимся сердцем Обри натягивала на себя одежду. У нее так тряслись руки, что, не справившись с чулками, она отбросила их и надела туфли на босу ногу.
Она слышала мужские голоса в прихожей, но не могла разобрать ни слова. Но это неважно. Как только Лайам выставит своего гостя, она уйдет.
Запретная связь. Так романтично. Так по-голливудски. Так непохоже на нее. И все же она не готова потерять Лайама. Не теперь, когда она наконец снова почувствовала себя живой.
Лайам вошел в спальню и недоуменно осмотрел ее с головы до ног.
— Зачем ты оделась?
— Я должна идти.
— Почему?
— Потому что оставаться — это безумие. Я собиралась, но… Я имею в виду…
