человек, который умирает, – это человек, у которого больше не осталось желания жить? Это не было выбором образа жизни в Берген-Бельзене. Выживание в лагере было делом удачи, скорее, даже чудом.
Дневник Анны Франк был спасен и опубликован. Его нашла и сохранила Мип Гиз – одна из тех, кто помогал им прятаться. После их ареста она нашла дневник среди вещей, оставленных семьей Франк. Она решила сберечь его, чтобы после войны вернуть владелице. По сей день никто не знает, кто сообщил немцам о Франках. Это был очень печальный конец для них, как и для многих евреев. Множество семей было уничтожено войной.
Лиз Гуссенс, еще одна моя подруга, которую также отправили в Берген-Бельзен, но в другую часть лагеря. Мы узнали это, когда собрались вместе после войны. Лиз сказала мне: «Ты была единственной, кто смог обнять Анну. А я даже не смогла ее увидеть. Я могла только разговаривать с ней через забор и перебросить ей немного еды». Да, воссоединение с Анной Франк было чем-то особенным и трогательным.
В то время нехватка продовольствия достигла невыносимого, нечеловеческого уровня. Нацисты оставляли нас без еды и питья на несколько дней. Но, с другой стороны, они никогда не переставали «играть» с нами: однажды посреди лагеря неожиданно появился котел, полный мидий. Я была очень голодной, тем не менее я постаралась держаться подальше от котла. Догадывалась, что он появился не просто так. По логике нацистов, очень смешно подсунуть нам испорченную или даже отравленную еду.
Очень трудно видеть перед собой котел, полный еды, когда ты голоден. Только те, кто подолгу был лишен пищи, знают, как физически и психологически человек может чувствовать себя слабым из-за голода. «Я должна быть сильной! – твердила я себе. – Я просто не могу сдаться!» Мидии действительно оказались отравленными, многие умерли.
По мере приближения конца войны смерть, казалось, испытывала меня все сильнее. Я проходила через ситуации, в которых просто невозможно остаться в живых. По крайней мере, так представляется мне сегодня. До сих пор не могу понять, как я перенесла все это. Судьба решила, что я останусь в живых.
Среди всех этих случаев были два, которые мне особенно запомнились. Я действительно оказалась на самом краю пропасти. Во время одной из поверок «достопочтенный главнокомандующий» Йозеф Крамер приказал мне оставить строй и выйти вперед. Мое сердце начало биться быстрее. Он собирался убить меня немедленно? Он собирался вытащить пистолет и выстрелить в меня?
У него было достаточно власти, чтобы сделать со мной все что угодно. Помню, эти несколько секунд показались мне вечностью. Я ничего не могла сделать. И убежать было невозможно. Это один из самых страшных моментов в моей жизни: жертва ждет, когда палач решит ее судьбу. Я задохнулась на мгновение, но ничего не произошло. К моему великому облегчению, или, вернее, благодаря невероятному везению, которое мне выпало, он пощадил меня и велел вернуться в строй.
Конечно, это был не единственный случай, когда моя жизнь висела на волоске. На самом деле, с того дня, как нас депортировали, я полностью была в их власти. Другой эпизод, когда я почувствовала холод смерти, оказался еще более пугающим.
Нацисты уже не знали, как скрыть следы тех преступлений, которые они творили во время войны. Даже те, кто был предан идеям национал-социализма, задумывались об этом. В глубине души нацисты долго надеялись, что приведут Германию к победе и что арийская раса восторжествует. Но ход боевых действий все явственнее доказывал обратное. Они начинали понимать, что их мечтам не суждено сбыться, возможность их победы отодвигается все дальше с каждым днем.
Помню, уже ближе к концу заключения, я стояла в очереди, чтобы напиться. Ждала неподвижно, как зомби, как и все, кто был вокруг, просто чтобы взять немного воды. Внезапно я почувствовала, как сильная рука тянет меня за плечо. Я испугалась, но не успела среагировать. Эта тяжелая рука вытащила меня из очереди. Мое сердце упало, когда я поняла, что происходит. Это был эсэсовец, один из охранников лагеря. Он направил на меня пистолет.
У меня никогда не будет достаточно сильных слов, чтобы описать все те страх и беспомощность, которые охватывают вас, когда на вас направлен пистолет. Оружие, которое может положить конец вашей жизни. Но, несмотря на весь страх, я просто не могла на это реагировать. Моя жизнь меня больше не беспокоила. Да, этот человек направил на меня пистолет, но я уже потеряла все: свой дом, свою семью, свою личность. Они забрали у меня все! То, что они хотели лишить меня жизни, уже ничего не значило.
Я, конечно, была испугана. Но при этом смотрела на охранника таким равнодушным, пустым взглядом, что ему стало скучно. Он хотел, чтобы я умоляла его о пощаде, чтобы я была парализована страхом перед ним, чтобы он с удовольствием убил бы меня. Но дело приняло другой оборот. Зачем убивать жертву, которая ко всему равнодушна? Чтобы не потерять лица, он выстрелил в небо. По крайней мере, это позволило ему разрядиться. И только когда все было кончено, я поняла, что только что случилось. Осознала тот факт, насколько я была близка к смерти.
Это было настоящим чудом, что я осталась жива в такой ситуации. Можно сказать, мое равнодушие спасло меня. Я даже не помню, как вернулась в очередь за водой. Возможно, я с трудом могла двигаться после этого события.
Нацисты были не единственной причиной нашего страха. Я также боялась заразиться сыпным тифом, болезнью такой же жестокой, как эсэсовцы. Вокруг меня было много людей, умерших из-за тифа. Я знала, что если заражусь, то стану следующей жертвой этой болезни. После всего, что я пережила, я не хотела погибнуть от какого-то тифа. Хотя в любом случае предсказать, когда бы это случилось, было невозможно. Как и уберечься от заразы.
Лагерь кишел людьми, зараженными разными болезнями. Помимо сыпного тифа у нас свирепствовали туберкулез, брюшной тиф и дизентерия. Заболевших уже никто не считал. За несколько месяцев 1945 года в Берген-Бельзене погибли тысячи заключенных. Не знаю, как мне удалось не заразиться ни одной болезнью. По крайней мере, я так думала в то время.
Вскоре война доберется и до нашего лагеря. В феврале 1945 года союзники встретились на Ялтинской конференции, чтобы обсудить политическую конфигурацию войны после победы над войсками Оси. Их победа представлялась все более неизбежной. Большая часть Германии уже была оккупирована. Немцы начали проявлять признаки усталости. Они, казалось, не могли больше терпеть войну.
В конференции приняли
