демонам, умоляя смилостивиться. Тронутые великодушием полководца, демоны позволили его войску беспрепятственно перебраться на другой берег[176]. Приведенная легенда со всей очевидностью раскрывает изначальный смысл принесения в жертву пампушек как замены человеческих жертвоприношений.
Заметим, что слово маньтоу означает буквально «съедобная голова», а в средневековых источниках оно записывалось также иероглифами, означавшими «маленькая голова» или «голова южного варвара».
На севере Китая, особенно среди простого люда, были популярны также кукурузные пампушки — так называемые вовотоу.
Пельмени, лапша и различные мучные изделия округлой формы (символ полного достатка) составляли основную часть новогоднего рациона китайцев по всему Северному Китаю. В старом Пекине было принято в первый день Нового года есть пампушки, во второй — пельмени, в третий — клецки хуньтунь, в четвертый-лапшу[177]. Жители Тяньцзиня в 1-й день года ели пельмени, во 2-й — лапшу, в 3-й — специальные пирожки, как бы сложенные из двух половинок, так называемые коробочки (хэцзы). Эти пирожки, как обычно, символизировали пожелание богатства и потомства[178]. В Шанхае в течение первой недели года по нечетным дням полагалось есть пельмени, а по четным дням — лапшу и печенье. Кроме того, в 1-й день года шанхайцы пили чашку сладкой воды, чтобы предохранить себя от болезней живота[179]. Среди китайцев Синьцзяна существовал обычай в новогоднюю ночь выставлять во двор чашку с кусочками мяса разных сортов. Наутро принявший полукруглую форму ком замерзшего мяса вынимали из чашки и съедали всей семьей[180].
По всему Китаю в Новый год ели специальное пирожное, хотя способы его приготовления, его формы, размеры и названия были неодинаковы в различных районах. На севере страны новогоднее пирожное именовали няньгао, что символизировало пожелание успеха в новом году, поскольку слово «пирожное» в данном случае было омонимом слова «высокий». Пирожное няньгао готовили на пару из клейкого риса и проса, добавляя сахар. Существовали две его разновидности: однослойное прямоугольной формы и двухслойное, которое покрывали засахаренными фруктами. На Юге также обычно делали пирожные двух сортов — соответственно круглой и квадратной формы, маленькие и большие; нередко в них добавляли душистые травы. В Гуандуне готовили три вида новогоднего пирожного. В Сычуани наряду с пирожными няньгао было распространено соевое пирожное шарообразной формы[181]. Новогоднее пирожное преподносили в жертву божествам, дарили гостям; оно же было любимым лакомством детей в новогодние дни. Во многих районах Китая из нанизанных на палочки пирожных, разноцветной бумаги и цветов сооружали забавные фигурки популярных божеств.
В древнем Китае существовал обычай на Новый год пить особые напитки, способные, как полагали, удлинять жизнь и оберегать от напастей. Еще в эпоху средневековья сохранялись обычаи пить в дни новогодних празднеств персиковый отвар и вино, настоянное на перце, иглах кипариса или цветах сливы. Древние китайцы называли его «зимним вином». Следы этих обычаев сохранились в некоторых районах Южного Китая. Так, жители Фуцзяни в новогоднюю ночь пили вино с высушенными целебными травами, причем пить его полагалось, стоя лицом к востоку. Гуандунцы пили вино, настоянное на ветках кипариса[182]. Во всяком случае, вино относилось к числу необходимых атрибутов новогоднего пиршества.
Различные плоды тоже играли заметную роль в символике новогодних яств. Наибольшей популярностью пользовались жужубы. Эти плоды символизировали скорейшее исполнение желаний. В частности, в сочетании с каштанами или арахисом они выражали пожелание скорого появления потомства. В провинции Гуандун в жертву божествам приносили помелон и апельсин, ибо сочетание этих слов выражало пожелание «повой удачи» [183]. По всему Южному Китаю был распространен обычай в первый день Нового года пить и преподносить в подарок чашку чаю с парой оливок; такой же чай пили на 5-й день[184].
Обряды первой декады Нового года.
В первые дни года каждому приходилось следить за своей речью. Запрещалось браниться и произносить всякие слова с «неприятным» смыслом, поминать смерть, демонов и целый ряд животных — лису, дракона, тигра, змею, слона и пр. Если дети случайно нарушили какое-нибудь словесное табу, им вытирали рот красной материей с жертвенного стола или бумажными деньгами. В Сычуани для этой цели просто вешали на грудь красную тряпицу[185]. Для пущего спокойствия нередко вывешивали надпись; «Слова женщин и детей не считаются». Гуандунские хакка особенно опасались мяуканья кошки, которое напоминало выражение «не иметь»[186]. Гуандунцы придавали наибольшее значение запретам на слова в 3-й день. С утра к дверям дома приколачивали лист красной бумаги с надписью «красный рот», служившую эвфемизмом выражения «запрет говорить». Многие уходили на охоту, как бы «посылая бранные слова дичи и зверям»[187]. Жители о-ва Хайнань в этот день ели пищу, оставшуюся от встречи Нового года, или мясо и рыбу, завернутые в листья горчицы. Считалось, что от соблюдения табу в этот день зависит счастье всего года[188].
Приятное безделье, которое на несколько дней приносили новогодние празднества, не избавляло от необходимости зорко охранять свое будущее счастье. В это время нужно было соблюдать множество особых правил поведения, чтобы не прогневить гостивших на земле богов и заложить основы для преуспеяния в новом году. Поскольку никто в данном случае не мог чувствовать себя застрахованным от промахов и упущений, многие уповали на Цзян-тайгуна — образцового сановника древности, который в роли божества приобрел способность отвращать всякие беды. В первые дни года почти в каждом доме вывешивали портрет Цзян-тайгуна или бумажку с надписью: «Тайгун здесь!» Существовали и специальные картинки-обереги на случай нарушения того или иного из многочисленных предписаний.
Множество запретов касалось хозяйственных дел. С давних времен в Китае повсеместно запрещалось в первые три дня года убирать пыль и топить очаг хворостом, который на этот период превращался в символ богатства (по этой же причине в новогоднюю ночь зачастую вносили в дом охапку хвороста; заметим, что слова «хворост» и «богатство» в китайском языке обладают фонетическим созвучием). Не разрешалось также отдавать на сторону огонь и воду, ибо и то и другое ассоциировалось в Китае с богатством. Недаром, по китайским поверьям, увидеть во сне воду означало разбогатеть в скором будущем. Жители Нанкина даже в обычное время не давали незнакомым людям огня и воды из своего дома, опасаясь, что незнакомец колдун, который вместе с этими дарами украдет их счастье[189]. Суеверные хозяйки на Новый год не выливали помоев из страха облить ими витающих вокруг божеств, которые в отместку заставят их после смерти вечно глотать помои в аду[190]. На значение воды как счастливого символа указывает распространенный в некоторых местностях обычай
