Книга Ловец Чудес - Рита Хоффман

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99

– Должен был, – спокойно ответил Филипп. – Обычно к этому возрасту они теряют интерес к жизни и впадают в спячку.

– Обычно?! – едва не закричал я. – Так ты не в первый раз нарушаешь Непреложное Правило?

– Для меня Правило – всего лишь корявые буквы, выведенные на странице старой книги. Ордену на верность я не присягал, поэтому оставь нравоучения при себе.

– На кого еще ты охотился? – спросил я, справившись с душившим меня гневом.

– Почти на всех, на кого запрещают охотиться Ловцам. Мы не такие разные, как тебе кажется, малыш.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты сказал, что не чувствуешь жалости к порождениям природы и колдовства. А я не чувствую ее даже к тем, кто прежде был человеком.

– Ты убийца, – прошептал я.

– А ты – вор, и, честно сказать, будучи запертым в замке с кровопийцей, я бы предпочел общество Охотника, а не Ловца. От вас нет толку, Правило запрещает наставникам даже готовить вас к встрече с такими, как он.

– Так зачем ты взял меня с собой? – не выдержал я.

– Одному путешествовать опасно, – спокойно ответил Филипп. – Если я погибну, информацию об этом нужно передать Коллекционеру.

– А если погибну я?

Громила не ответил.

Я прижался спиной к комоду и прикрыл глаза. Теперь понятно, зачем Коллекционеру Ловец: в случае опасности Филипп должен просто швырнуть меня в пасть твари, выбравшейся из гроба, и сбежать.

– Так вам нужно было пушечное мясо?

– Называй как хочешь.

– Зачем Коллекционеру вампир?

– Ты действительно думаешь, что я…

За дверью кто-то возился – до меня доносились скрежет и стоны. Как бы ни хотелось устроить кровавую потасовку, стоило признать, что Филипп прав. Орден не просто запрещает охотиться на этих существ, он никак не готовит Ловцов к встрече с ними, будто столкнуться с кровопийцей почти невозможно.

На дверную ручку надавили со стороны галереи. К горлу подступила тошнота, я непроизвольно схватил Филиппа за плечо и отполз к кровати.

– Он не войдет, – твердо сказал громила.

Во-первых, я не доверял ему, а во-вторых, дело было не только в страхе перед мучительной смертью в лапах мечущегося за дверью существа. Мне еще не доводилось видеть мертвецов. Если кто-то спросит, я никогда не признаюсь в этом, но от себя правду не скроешь – Арчи Аддамс (или мистер Морган, как угодно) ни разу не сталкивался со смертью лицом к лицу. Неизвестность неподъемным грузом придавила меня к полу. Не будь здесь Филиппа, я бы заскулил и принялся умолять высшие силы помочь мне. Рубашка давно стала мокрой от пота и прилипла к спине, волосы выбились из хвоста, руки похолодели, как мраморные ладони ангелов, охраняющих покой мертвецов на Хайгейтском кладбище.

Дверь приоткрылась. Я вскрикнул – пришлось зажать рот ладонями, ногти впились в щеки. На глазах выступили слезы и помешали мне отчетливо разглядеть бледное пятно, мелькнувшее на фоне темного провала, в который превратилась галерея второго этажа.

– Господи, – прошептал я, – Господи…

Тонкие белые пальцы, кажется, источали едва заметное сияние. Неестественно длинные, изломанные, как паучьи лапы, они двигались будто бы сами по себе, неторопливо исследуя дверной косяк. Вампир попытался прикоснуться к цветам чеснока, тихо зашипел – и руки исчезли, растворились в темноте.

Тьма движется, вдруг понял я, он никуда не ушел! Остался там, на галерее, слился с мраком и поджидает нас. У него в запасе сотни лет, а мы, два неудачника, погибнем здесь, умрем от голода, а может, Филипп убьет меня и съест, расставив прямо в комнате свою походную кухню.

– Он все еще там, – зачем-то сказал я.

– Я знаю, – откликнулся Филипп.

– И долго он…

– До первых петухов. Попробуй поспать, я подежурю.

Мне чудом удалось сдержать истерический хохот. Поспать?! Здесь, когда за порогом вампир, а рядом человек, которому приказано бросить меня и бежать, если что-то пойдет не так?

– Мы нашли его логово, – будто прочитав мои мысли, сказал Филипп, – на рассвете спустимся туда и достанем его.

– Но вдруг он уйдет? Глупо оставаться здесь, зная, что солнце рано или поздно взойдет.

– Он не сможет уйти. Вампир не может отходить от своей могилы слишком далеко.

– Не так уж сладко им живется, – с притворной жалостью сказал я.

– У них есть главное – бессмертие. Этот старик не сумел распорядиться им как следует. Только представь, малыш: перед тобой весь мир, ты силен, умеешь обращаться в животных, очаровывать людей, взглядом вводя их в гипноз, – Филипп хмыкнул, – и все, чего тебе следует избегать, – церквей да зеркал.

– И чеснока, – невпопад добавил я.

– Мир живет в темноте. Теперь лавки не закрываются на закате, теперь тебе нальют выпить в любое время, улицы городов больше не превращаются в пустые альковы с наступлением ночи. Этому старику мог принадлежать весь мир.

– Думаешь, он сам решил от всего отказаться и запереться здесь?

– Я уверен. Мы следим за стариком уже двадцать три года.

– Двадцать три?! – Я ушам не поверил. – Но зачем?

– Коллекционеру нужен вампир, а схватить особь, которая регулярно питается, почти невозможно, – пояснил Филипп. – Мы ждали, и он, наконец, утратил вкус к жизни.

– И давно это случилось?

– Лет пятнадцать назад. Старик долго искал место, а потом исчез, просто лег в гроб и больше не вставал.

– А вы?

– Ждали. Мы были уверены, что спустя пятнадцать лет он превратился в высохшую мумию, но…

Я услышал, как зашелестела ткань его куртки, и понял, что Филипп обвел комнату рукой, показывая, как сильно они ошиблись.

Коллекционер одержим вампирами, раз ждал двадцать три года, чтобы поймать одного из них. Вкусы и интересы состоятельных людей никогда не были мне понятны – за это я получил от учителя прозвище Простак, когда проходил обучение в Ордене. Я никак не мог уловить суть, постичь причину, по которой богачи готовы расстаться с доброй половиной своего состояния ради проклятой безделушки вроде шара с джинном или неувядающего цветка с могилы девушки, умершей в ночь перед свадьбой.

«Мышление бедняка», – говорил учитель и закатывал глаза. Он много лет втолковывал мне, что для наших заказчиков их коллекции – это еще один повод похвастаться перед приятелями, добавить себе статуса, веса в обществе. Это как конюшня, полная чистокровных лошадей. Только лошадьми, даже самыми прекрасными, уже никого не удивить, а вот мумифицированную голову персидского царя, прослывшего при жизни колдуном, точно никто не видел.

С детства я мечтал о деньгах, они казались мне панацеей от всего. Если у тебя есть деньги, ты можешь покупать еду, хорошую одежду, лечиться, оплачивать достойное жилье. Мне казалось и кажется до сих пор, что этого достаточно. Что так и выглядит счастливая жизнь. Но люди, у которых еда никогда не заканчивалась, мыслят иначе. Поэтому я налетел на Дебору во время нашей первой встречи – мне показалось, что она всего лишь дочь некогда богатых родителей, пустая, как их банковский счет. Подумалось, что, пока я бросал школу, чтобы найти работу, она выбирала платья, что на ее тарелке всегда была еда, что она каталась на лошади, пока я, намазанный мазью от чесотки, спал на прохудившемся матрасе. Дебора любила литературу, искусство, разбиралась в живописи и музыке, а я искал возможность заработать на хлеб. Вот она, разница в мышлении: человек, у которого нет денег, просто не имеет возможности чем-то интересоваться, он пытается выжить. Много ли тех, кто способен оценить Ван Гога на голодный желудок? А если он ел в последний раз несколько дней назад?

Пресытившись деньгами, комфортом, путешествиями и любовными утехами, Коллекционеры начали собирать Чудеса в надежде вернуть вкус к жизни. Не знаю, удается ли им. Впервые узнав, чем занимается Орден, я расхохотался и предложил учителю вывезти богачей в трущобы и оставить там без денег, чтобы они получили незабываемые впечатления. С серьезным лицом он ответил, что подобный досуг для Коллекционеров организует другое общество.

Веки отяжелели. Обессилев от нервного напряжения, я привалился спиной к кровати и, как мне показалось, просто моргнул, однако открыть глаза уже не сумел.

Разум оказался в плену навязчивых образов и тревоги, пот струился по спине, но руки оставались ледяными. Пытаясь вырваться из болезненной дремы, я звал Филиппа, силуэт которого нечетко вырисовывался на фоне окна, но он не оборачивался. Позже я понял, что кричал не вслух, а внутри себя, что взывал к нему мысленно, потому что не мог открыть рот.

Существо за порогом ликовало – я ощущал его злобу. Оно было голодно, ужасно голодно, но не уходило в надежде, что рано или поздно мы покинем комнату, обложенную цветами чеснока. В дрожащей темноте я видел его фигуру – изломанную, закутанную в истлевший саван. Бледное лицо расплывалось, и, сколько я ни пытался его рассмотреть, мне не удавалось сосредоточиться на нем. Внезапно Филипп отошел от окна и склонился надо

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99