и мецената очень радовала его реакция простого человека, если так можно было назвать великого князя. И сама песня очаровывала и вела к подвигу и напряженной работе.
Тут надо было отметить довольно двойственную реакцию Сталина-идеолога, политика и Сталина-человека. Ведь первому больше нравились идеологические сюжеты. Творческая интеллигенция в сталинском государстве играла важную роль подпорки официальной государственной идеологии. Ведь одно дело скучно рассказывать о роли большевистской партии в Гражданской войне и совсем другое – весело и интересно показывать ее, например, в художественном фильме о Василии Чапаеве.
Но иногда прорывались и обычные чувства человека. Он любил изысканные художественные сюжеты в романах и даже песнях и очень сердился, когда первая и вторая не совпадали.
В песне же Сергея Александровича, наоборот, идеологическая сторона усиливалась художественной высотой песни. Сталину как-то рассказывали и он с гордостью (!) рассказывал автору, что однажды, еще летом, бойцы с отправляемого на фронт эшелона пять раз слушали песню. Вот каковы ее художественная высота и идеологическая подкованность!
Зато поиск награды за песню неожиданно заспорился. Нет, разумеется, Сталинская премия первой степени с соответственной денежной компенсацией. Но Вождю хотелось бы еще дать что-нибудь такое материальное.
Что? Квартира в Москве есть. Более того, с подачи самого же Сталина ему дали для жизни и деятели целый особняк. Автомобилей аж несколько. Денег куры не клюют. Что еще дать, птичье молоко?
Тут на помощь пришел сам Сергей Александрович, смущенно попросив переаттестовать его из военно-политического звания в военное, хоть в полковника.
И.В. Сталин удивился такой странной просьбе. В Красной Армии еще не было широкой практики переаттестации. Она начнется как раз в войну и как раз с подачи самого же Хозяина и завершится ликвидацией института комиссаров и особой системой политических званий.
Великий князь пояснил, что должность он занимает военную, а звание у него военно-политическое. Многие теряются.
Вождь проницательно посмотрел на него:
- Не товарищ ли Жуков «теряется»?
Он так язвительно спросил последнее слово, что попаданец сам растерялся. Не подкузьмил ли он полководца. Сталин ведь действительно не возражал, более того, поддерживал состязание между представителями своего окружения, но до определенного уровня. А потом наказывал зарвавшихся спорщиков.
Поэтому он поспешил заявить:
- Не только командиры и генералы Красной Армии, товарищ Сталин. Воины интербригад, белоэмигранты, солдаты и офицеры зарубежных армий, с которыми я сталкиваюсь, все поначалу путаются.
- Хм! - хмыкнул Вождь с неопределенной интонацией, пыхнул дымом из трубки. В принципе, просьба хоть и экстравагантна, но логична. Можно и удовлетворить. Сказал неопределенно: - мы подумаем.
Такая формулировка означала, что Вождь несколько недоволен просьбой. И тут же, в пику своим словам, добавил:
- Только что же вы полковника просите? Бригадный комиссар – это, как минимум, генерал-майор. А по должности и выше.
Сергей Александрович и не собираясь что-то клянчить, оказался в тупике. Настаивать, значить, по сути, просить. Не настаивать – оказаться в дураках, зачем вообще рот открывал, рисковал?
И.В. Сталин же пройдя по кабинету, куря и о чем-то думая, вызвал Поскребышева и вдруг распорядился:
- Избрать товарища Романова членом ЦК ВКП (б). Голосование среди членов ЦК провести опросом.
Поскребышев не удивился такому приказу. Он вообще не так часто показывал чувства, чем сохранял себя при секретаре ЦК ВКП (б). Невозмутимо склонил голову в знак согласия и, только проходя мимо великого князя, одобрительно улыбнулся.
«Что же я это! - встрепенулся Сергей Александрович, - надо ведь поблагодарить товарища Сталина, и вообще поблагодарить».
- Служу Советскому Союзу, товарищ Сталин! - отрапортовал он, как солдат в строю на награждении. Потом добавил: - благодарю, клянусь, оправдаю доверии партии и ваше личное.
Получилось как-то странно или, как минимум, нелепо. Но Хозяину явно понравилось. Он улыбнулся, засунул трубку в рот, закурил, смотря на Сергея Александровича. Сел на свое место в кабинете и только потом:
- Я прикажу ежемесячно снабжать вас лимонами. Так, товарищ Романов?
Кажется, Вождь намекал на его любовь к цитрусовым. Он действительно любил чай с лимоном. Привычка с XXI века. Тогда лимоны снабжали всюду и круглый год. А вот в скудный ХХ век попаданец от этого страдал. Ведь тело уже другое, а привычка осталась.
- Спасибо, товарищ Сталин, - поблагодарил он почти искренне, - уж не знаю, откуда у меня это появилось.
В ответ он лишь рассмеялся. Очень уж показались забавными.
Вновь появился Поскребышев. Негромко, но так, чтобы слышали оба, сказал:
- Пришел товарищ Жуков, товарищ Сталин. Говорит, что ему назначено на это время.
- Назначено, - проворчал Хозяин, - вовремя надо приходить, а то ишь привычку взяли, идут, когда хотят.
Но самого Жукова он ругать не стал, выслушал извинение Жукова, у него прокололо колесо, да в еще безлюдном месте. Пришлось самим менять. Молча кивнул, показывая, что понял. Наверняка, военный не специально опоздал, что ему делать нечего, сердить его понапрасну?
- Так товарищи, - заговорил он уже о другом, - мне сообщили, что вы друг с другом ссоритесь. Немедленно прекратите. Вы оба талантливые полководцы, лучше вас у меня нет!
Сталин раскурил трубку, испывающе посмотрел на собеседников, вдруг спросил:
- Товарищ Романов, у вас есть какие-то претензии к товарищу Жукову?
Ха, кое-что у него к Жукову, конечно, уже было, но если вот так категорично и жестко…
- Нет, товарищ Сталин, это мелочи, я к Георгию Константиновичу всегда отношусь хорошо, - твердо сказал попаданец.
Хозяин выслушал его, повернулся к другому собеседнику:
- А вы, товарищ Жуков?
Генерал армии заговорил сразу, вопрос, видимо, для него уже был решенным:
- У меня, как вы знаете, были к товарищу Романову определенные шероховатости, но как оказалось, это сугубые недоразумения. И за последние сутки я убедился – он прекрасный товарищ и талантливый полководец. А его разгром группы Гота под Можайском, я уверен, станет классикой Великой Отечественной войны.
И.В. Сталин удовлетворенно кивнул:
- Если у вас нет друг против друга ничего, пожмите руки в знак согласия.
Полководцы поднялись и без всякого промедления пожали руки. Сталин, пыхнув трубкой, сказал:
- И чтобы не было этого и впредь. Война же идет.
Он вернулся обратно, сказал:
Садитесь, товарищи, за стол и поближе ко мне. Я пригласил вас обоих одновременно в Кремль, чтобы, в первую очередь, разобраться с вашей ссорой. Это черт знает что, два лучших полководца Красной Армии этой войны ругаются и чуть ли не дерутся. Более того, вы знаете, что пресса САСШ
