Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
– Он недавно звонил и сказал, что придет поздно, его вызвали в Ла-Рош-сюр-Йон. Он просил меня, господин комиссар, извиниться за него перед вами…
– Это я должен просить прощения, что не смог быть к обеду.
– Женевьева, угости господина комиссара рюмкой аперитива…
– Ну, дети, мне пора домой, – поднялась с кресла мадам Брежон.
– Поужинайте с нами, мама. Этьен вернется и отвезет вас на машине.
– Нет уж, доченька. Пока еще я не нуждаюсь в том, чтобы меня отвозили…
Ей помогли завязать бант ее старомодной черной шляпки, которую она кокетливо носила на самой макушке, натянули на туфли ботики.
– Может, приказать запрячь лошадь?
– Запряжете на мои похороны. До свидания, комиссар. Если вы снова будете проходить мимо моих окон, милости прошу ко мне… Спокойной ночи, Луиза. Спокойной ночи, Женевьева.
Дверь за мадам Брежон затворилась, и сразу же атмосфера в гостиной стала иной. И тут Мегрэ понял, почему мадам Но так старалась задержать старуху. После ее ухода на плечи оставшихся навалилась тишина, зловещая, гнетущая тишина. Казалось, что из всех щелей лезет страх.
Пальцы Луизы Но стали двигаться над работой еще быстрее и судорожнее, а Женевьева явно искала предлог, чтобы покинуть гостиную, но не могла решиться. Мегрэ подумал, что вот Альбера Ретайо уже нет, он погиб и его обезображенное тело нашли на железнодорожном полотне, но здесь, в этой комнате, незримо находится крохотное живое существо, его сын, который яерез несколько месяцев появится на свет. Эта мысль невольно взволновала его. Когда Мегрэ поворачивался к Женевьеве, она отнюдь не отводила глаз.
Она сидела прямо и даже как бы нарочно подставляла ему свое лицо, словно говоря: "Нет, вам это не приснилось. Сегодня ночью я была у вас в комнате, и я не лунатик. Все, что я вам сказала, правда. Вы видите, меня это не смущает. И я не сумасшедшая. Да, Альбер был моим любовником, и у меня будет от него ребенок". Итак, значит, сын той мадам Ретайо, которая столь энергично отстояла свои права после гибели мужа, юный и пылкий друг молодого Фийу, по ночам незаметно проникал в этот дом. А Женевьева принимала его у себя в спальне, помещавшейся в конце правого крыла.
– Простите, мадам, но если вы не возражаете, я хотел бы пройтись по двору, познакомиться с вашим хозяйством, – обратился Мегрэ к мадам Но.
– Позвольте мне составить вам компанию.
– Ты простудишься, Женевьева.
– Нет, мама. Я накину что-нибудь на плечи.
Женевьева принесла из кухни зажженный фонарь. Они вышли в переднюю, и Мегрэ помог ей надеть плащ.
– Что вы хотите посмотреть? – тихо спросила она.
– Выйдем во двор.
– Пройдемте здесь, чтобы не обходить дом… Осторожно, ступеньки…
Двери хлева были раскрыты, там горел свет, но сквозь пелену тумана ничего нельзя было различить.
– Ваша комната, кажется, вон та, над нами?
– Да… Я догадываюсь, о чем вы думаете… Он входил не через дверь, как вы понимаете… Идемте… Видите приставленную лестницу?.. Она всегда здесь… Ему оставалось только передвинуть ее правее метра на три…
– Где спальня ваших родителей?
– Через три окна.
– А окна между?..
– Одна комната для гостей, там сегодня ночевал месье Альбан, а вторая всегда заперта – в ней умерла моя сестренка. Только у мамы есть от нее ключ.
Женевьеву знобило, но она старалась скрыть это: ей не хотелось, чтобы Мегрэ подумал, будто она стремится скорее закончить разговор.
– Ваши родители никогда ни о чем не догадывались?
– Нет.
– А когда это началось?
Женевьеве не пришлось долго вспоминать.
– Три с половиной месяца назад.
– Ретайо были известны последствия вашей любви?
– Да.
– Каковы были его намерения?
– Во всем признаться моим родителям и жениться на мне.
– Чем он был так взбешен в последний вечер?
Мегрэ пристально смотрел на девушку, пытаясь в темноте увидеть выражение ее лица. По ее молчанию он понял, что она ошеломлена его вопросом.
– Я спросил вас…
– Я слышала.
– Так что же?
– Не понимаю… Почему вы решили, что он был взбешен?
Руки у Женевьевы дрожали, как недавно у мадам Но. Фонарь так и плясал в ее руках.
– В тот вечер между вами не произошло ничего особенного?
– Нет, ничего.
– Альбер выбрался через окно, как обычно?
– Да… Ночь была лунная… Я видела, как он пошел в глубь двора, чтобы там перелезть через забор и выйти на дорогу…
– В котором часу это было?
– Около половины первого…
– Он всегда оставался у вас так недолго?
– Что вы хотите сказать?
Женевьева старалась выиграть время. В окне, близ которого они стояли, было видно, как старая кухарка ходит взад и вперед по кухне.
– Он пришел к вам около двенадцати. Я думаю, что обычно он уходил не так скоро… Вы не поссорились?
– Почему мы должны были поссориться?
– Не знаю… Я просто спрашиваю…
– Нет.
– Когда он собирался поговорить с вашими родителями?
– Вскоре… Мы ждали удобного случая…
– Постарайтесь все вспомнить… Когда он уходил, вы нигде не видели света?.. Не слышали никакого шума?.. Никого не заметили во дворе?
– Нет, никого… Клянусь вам, господин комиссар, я ничего не знаю. Вы можете мне не верить, но это правда… Никогда, слышите, никогда я не признаюсь отцу в том, в чем я призналась вам сегодня ночью. Я уеду… Я еще не знаю, что я сделаю…
– Почему вы мне это рассказали?
– Трудно сказать… Испугалась… Подумала, что вы все раскроете и скажете моим родителям… – Давайте вернемся в дом. Вы дрожите…
– Так вы не скажете?
Мегрэ колебался. Он не хотел связывать себя обещанием и только прошептал:
– Доверьтесь мне.
Неужели он тоже "из тех", выражаясь словами Луи? О, теперь он великолепно сознавал, что это значит. Альбер Ретайо мертв. Похоронен. И большинство жителей Сент-Обена считают, что, раз юношу невозможно воскресить, разумнее всего больше не вспоминать об этой истории. Быть "из тех" означало принадлежать к этому большинству.
Ведь даже сама мать Альбера Ретайо была "из тех", вот почему она делает вид, будто не понимает, из-за чего поднялся весь этот шум. А те, гго вначале был не с ними, постепенно переметнулись в их лагерь. Вот Дезире божится, что никакой кепки он не находил. Какая, мол, там еще кепка? А между тем сейчас у него завелись деньжата, он может пить вволю, он послал пятьсот франков негодяю сыну. Почтальон Иосафат не помнит, чтобы он видел ты-сячефранковые бумажки в супнице. Этьен Но раздосадован тем, что его шурин прислал в Сент-Обен такого человека, как Мегрэ, который вбил себе в голову во что бы то ни стало докопаться до истины. До какой истины? Кому она нужна? Лишь небольшая группка завсегдатаев "Трех мулов" – плотник, возчик и этот мальчишка Луи Фийу, Отец которого, кстати, был известным заводилой, – мутит воду.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
