пальцы превратили в громогласную ночную сигнализацию и, кажется, ещё что-то осталось.
Гриша засмеялся.
— Простая, как дверь без ручки, а какой эффект!
Одобрительно заворчал Станислав.
— Эффект эффектом, — не разделил эйфории Сэм, — а чем они метали зажигалки через забор? Катапульту собрали, что ли?
Ему это не нравилось. Совсем не нравилось.
Глава 8. Крепость души
Два Янголи Смерті не носять шевронів,
Вони не за лівих чи правих,
Їм байдуже, в наступі, чи в обороні
Поліг ти в кривавих тих травах.
Вони про одне лиш запитують Душу,
І та їм збрехати не може:
За що убивав, чи «я хочу», чи «мушу»
Вели тебе в битву, небоже? Ігор Жук
Гелио
— Это я?
На возмущение не было сил. Одно только тупое удивление. Отражение в зеркале страдальчески изогнуло брови.
— Нет, конечно, — хмыкнул Ник. — Это, скажем так, твоя примитивная копия. Голая схема, итог рекурсии, если хочешь.
— Дрыщ какой-то, — уныло вздохнул Берт, щегольнув позаимствованным у Пети словцом. Пощупал выступающие рёбра.
Чужое, всё чужое. Если Берт задумывался о том, что делает, немедленно начинало казаться, что он держит новые руки-протезы старыми, настоящими руками. Конечно же, всё мигом валилось на пол.
— Но-но, — одёрнул его задетый за живое творец. — По человеческим меркам ты достаточно привлекателен. Вот, смотри, — он развернул вирт-лист, вывел двумерное изображение, — это кумир женщин двадцатого века. Ты на него похож.
Дамский кумир на плоском снимке и вправду выглядел чуть ли не тощее Берта. Одет ёжик знает как, но человеческая мода — штука вообще странная. Какой-то струнный инструмент в руках. Гитара, похоже, они с тех пор не так уж и изменились, можно узнать. Светло-русые вьющиеся волосы — если Берт решит отращивать, то, пожалуй, тоже выйдет такая копна. И длинноватый нос. Может, если Ник не врёт про кумира, не всё так плохо?
— Да нормально, — угадал его мысли Ник. — Привыкнуть только надо. И стоит ещё чуток сутулиться для правдоподобия. Ты ходишь, будто крылья ещё при тебе, плечи в разворот.
Берт честно попробовал. Не понравилось. Дышать неприятно. Ник поморщился и опустил взгляд.
— Ладно, прижмёт — научишься. А моя работа закончена, Берт. К моему сожалению. Я к тебе попривык, если честно.
— Ну да, столько времени провозиться.
— Не только, Берт, не только.
Берт хотел уточнить, но Ник нырнул в лабиринт подсобок раньше, чем был сформулирован вопрос. Ник очень быстрый. Пети как-то обмолвился, что он таким был и до улучшений. Может, почти таким.
*
Габриэль никак не выразил своего отношения новой внешности подчинённого. Просто положил руку на плечо покровительственным жестом (Берт значительно потерял в росте после трансформации, и покровительственно класть руку ему на плечо стало очень легко) и повлёк к Зданию.
— Инструктор ждёт, — сказал Габи своим противным голосом. — Тебе многому предстоит научиться, Берт.
Берт предпочёл бы общество Пети, рядом с которым не чувствовал себя калекой. Но ему не предложили выбора. А Повелитель мух, между прочим, заметно нервничал. Рука на плече подрагивала не в такт шагам.
— Что-то случилось? — спросил Берт осторожно. — Плохое?
— С чего ты взял? — ответ прозвучал излишне агрессивно, особенно в сочетании с рассеянной улыбочкой.
— Снизу хорошо видно, как у тебя перья дыбом стоят, — Берт добавил в голос максимум серьёзности, но не выдержал, хихикнул.
Габи остановился, секунду переваривал, а потом засмеялся. Смех был такой, что Берт немедленно пожалел о решении пошутить.
— Ты знаешь, Берти, — сказал глава разведки, утерев сухие глаза, — впервые с начала моей службы я верю, что Большую войну можно закончить.
Дальше они шли молча, а Берт напряжённо пытался сообразить, что не так в последних словах Габриэля. Слова как слова, на каждом Совете такие пачками выдают, но… не покидало странная уверенность, что впервые за время их знакомства Габи сказал правду.
От этого становилось не по себе.
*
Инструктор монументален, как памятник Становителю Джонасу. Глаза у инструктора маленькие, цвета болотной тины. Глубоко посаженные, будто затаившиеся в засаде. Широченные плечи и пальцы-клещи. Оперение — со стальным отливом, и Берт далеко не сразу поймёт, что отлив — не просто так. Каждое перо имеет острейшую зазубренную кромку, точнее, состоит из сотен тончайших лезвий, плотно подогнанных в привычный абрис. «Когда эти твари прут с семи сторон света, делаешь так», — скажет инструктор через пару дней, на первой тренировке, и резко взмахнёт мощными крыльями. Воздух закричит от боли, вспоротый псевдосталью, а Берту будет стоить большого труда не закричать за компанию.
Нудный Ник потрудился на славу: символ жизни превратился в саму смерть. Для йорнов, конечно, ну и что?
Инструктор был лучшим солдатом армии Михеля. Ну, Пети так сказал, а Берт решил не спорить и не переспрашивать. Лучший так лучший. Других лучших армейцев Берт всё равно не знал. И буквально через пять минут общения уверился, что лучше бы не знал совсем.
— Опять дохляка привели, — буркнул инструктор, обходя Берта против солнца.
Берт равнодушно пожал плечами.
— Так я пойду? — спросил брюзгливо.
— Десять отжиманий, дохляк.
— А катись ты к ёжикам, — зевнул Берт и… сам покатился от грандиозной затрещины. Прямо по газону. До ёжиков, правда, не долетел, но решил не вставать, растянулся на мягкой траве. В голове звенело, руки-ноги казались чужими. О Древо, они и были чужими…
Единственное преимущество человеческого облика: удобно лежать на спине и смотреть в небо.
— Вставай, — коротко рыкнул инструктор.
— Не раньше, чем мы определимся с правами и обязанностями. — Так его научил Пети, всю здешнюю компанию прекрасно знавший. — Я не служу у Михеля.
Снизу инструктор казался ещё грандиознее.
— Ты, отход жизнедеятельности…
— Кусок дерьма, — любезно поправил Берт. — Надо говорить — кусок дерьма.
Левая скула наливалась огнём, огонь мешал видеть левым глазом. Проклятое хрупкое тело. Хрупкий, непослушный и болючий мешок с костями.
— Вставай уже, — голос неуловимо изменился. Точно, стал гораздо ближе. Инструктор наклонился к нему, лежащему. — Кажись, я недопонял, насколько ты дохляк. С блажными работал, а такого чучела ещё не видел.
Болотные глазки смотрели теперь в упор, а из жёсткой расщелины рта…
— Любишь чеснок? — поинтересовался Берт, наивно полагая, что вторая затрещина на фоне первой пройдёт незаметно.
Но дублёная рожа вопреки всем ожиданиям расплылась простоватой улыбкой.
— Ага, — признался инструктор. — С ним любая баланда вкусная. За то я вас, дохляков блажных, и люблю. Понимаете!
*
Они совсем другие — солдаты Михеля. У них свой жаргон: обычный гел понял бы мало. Берт может поддерживать беседу с ними только благодаря недавнему гипнокурсу и общению с Пети. Да, армейцы на своих рубежах нахватались человеческих словечек и охотно используют по делу и
