XIV лично сказал ему, что доволен проведенной кампанией. В «Газетт» тогда отмечалось: «Каждому было приятно видеть ласковое обхождение юного монарха с героем, оно показывало, на что можно надеяться, когда король достигнет более зрелого возраста»[40].
В начале 40-х гг. XVII в. во Франции выросли два великих мужа, два полководца, которые во многом предопределили ее славное будущее — как на войне, так и в мире. Взошли на небосклон они почти одновременно. Анри Тюренну пришлось, и не без определенных сложностей, проходить ступени военной иерархии, тогда как Луи Конде в силу своего происхождения не надо было становиться маршалом, чтобы самостоятельно руководить армией. Не потому ли последовательный и расчетливый виконт смотрелся скромнее на фоне внезапно вспыхнувшей звезды — герцога Энгиенского? Звезды, которая впервые проявила отмеченное впоследствии епископом Боссюэ свое «вдохновение»? В любом случае, для обоих на войне были характерны незаурядный ум, решительность и отвага. Они уже стали Фобосом и Деймосом, независимо от того, где был их Марс — на небесном Олимпе или на Земле.
Фобос и Деймос атакуют и взаимодействуют
Выдающийся император (полководец) должен обладать следующими четырьмя дарами: знанием военного дела, доблестью, авторитетом, удачливостью.
Марк Туллий Цицерон
Они оба были некрасивы, но выделялись среди окружающих, ибо неординарность всегда накладывает свой отпечаток на внешность человека. Как и любой представитель сильных мира сего, Анри де Тюренн, несмотря на свою скромность, трепетно относился к своей славе и позволял запечатлеть себя в многочисленных портретах. Наиболее известными из них являются портреты кисти Филиппа Шампаня и Шарля Лебрена в Версале. На первом портрете маршал запечатлен за пять лет до гибели в 1670 г., а на втором — в среднем возрасте. Выражение его круглого лица, обрамленного длинными завитыми по моде негустыми волосами (парик он не любил), было мягким в расцвете сил и несколько усталым и саркастическим в пожилых летах. Его не портил большой и довольно мясистый нос, а взгляд широко расставленных серых глаз под густыми бровями, казалось, свидетельствовал о глубоком знании жизни. Он не любил вычурности в одежде, как отмечали современники, носил простое, но добротное платье, но даже в полевых условиях был исключительно чист и опрятен.
Несколько иным предстает герцог Энгиенский. Мадам де Моттвиль оставила нам такой его образ: «Его глаза были голубыми и полными жизни; его нос излишне велик, а рот и зубы нельзя было назвать большими и красивыми; но в целом в нем было что-то величавое и высокое, что-то похожее на орла. Он не был высок, но пропорции его фигуры были совершенны…» Что же касается его манеры одеваться, то здесь Луи не пощадила мадам де Монпансье, назвав его «самым неряшливым человеком в мире». При Людовике XIV имел место настоящий бум на мраморные и бронзовые статуи, которые были призваны отразить как психологические особенности личности, так и важность его положения. Принц крови Луи де Конде представлен скульптором Антуаном Куазево, посещавшим его в родовом замке Шантийи, нервно напряженным довольно некрасивым мужчиной с холодным и ненасытным взглядом больших печальных глаз и тонким высокомерным профилем, в котором знаменитый выдающийся «бурбонский» нос словно умышленно заслоняет скошенный подбородок. Доспехи, украшенные нагрудником с грифонами и львиными мордами на плечах, придают ему победоносный вид. По-прежнему гордый, но с заметным налетом печали и разочарования, Конде на портрете 1686 г., написанном Жан-Пьером Франком. Но в раннем изображении Жана Петито открытый взгляд еще молодого принца-победителя полон надежд и отваги.
Был Ришелье великим и безжалостным противником,
А Мазарини — ловким и опасным другом,
их ненавидели, и ими восхищались,
Во всех своих деяниях эти министры были
Полезны для монархов, но жестоки к родине.
Так оценил кардиналов Ришелье и Мазарини Вольтер. Под «родиной» в его словах подразумевалась и высшая знать.
Уже на следующий день после смерти короля было оглашено завещание покойного монарха. Согласно ему при регентше-королеве создавался Совет, в который входили дядя Людовика Гастон Орлеанский, старый принц Конде, кардинал Мазарини, канцлер Сегье и другие лица. В документе предусматривалось, что королева не вправе принимать решения без ведома и одобрения Совета. Но вышло иначе. Гастон Орлеанский и принц Конде желали сами, без Совета с «несносным» Мазарини, влиять на королеву, и два дня спустя с их одобрения Парижский парламент кассировал завещание и провозгласил Анну Австрийскую регентшей с почти неограниченными правами. А королева вечером того же дня назначила кардинала главой Совета и первым министром Франции. Поначалу нового кардинала-министра недооценивали — группа придворных под главенством герцога де Бофора (Важные или Высокомерные) свысока относились к Мазарини и полагали, что его легко свалить с поста. Но скоро стало очевидно, что тот продолжил политику ослабления влияния высшей аристократии, поднявшей голову после смерти Ришелье. Брат Тюренна герцог де Буйон был одним из первых, на кого Мазарини обратил внимание. Вместо выполнения обещаний своего предшественника кардинал создавал препятствия, чтобы не предоставить Буйону владения, обещанные вместо Седана, а когда герцог выразил открытое недовольство, предложил на заседании Совета арестовать его. Узнав об этом, Фредерик-Морис отправился в Рим, где, к великому разочарованию Мазарини, получил пост командующего силами папы. Справедливо полагая, что братьев нельзя оставлять рядом, кардинал отозвал Тюренна из Италии в Париж[41].
Старым принцем Конде сейчас руководила одна страсть — обогащаться, а его сын Луи наслаждался счастьем. Используя смерть Ришелье, свой триумф при Рокруа, обожание восхищенного народа на улицах Парижа и благоволение двора он собрался наладить свою личную жизнь — развестись с женой и вступить в брак с Мартой дю Вижан. Он был упоен славой, выражал преданность королеве и думал, что все возможно. Но смерть Великого кардинала, на что рассчитывала французская аристократия, отнюдь не аннулировала всего того, что он успел создать. В начале сентября 1643 г. глава Высокомерных де Бофор был заключен в Венсеннский замок. Попытки же герцога Энгиенского решить свои матримониальные проблемы разбились о сопротивление отца, регентши и Мазарини. Последняя его встреча с Мартой, которая все эти годы, преданно любя его, вела себя с большим достоинством, состоялась в 1645 г. «Они беседовали весь день, — сообщала мадам де Пон, помогавшая молодым людям, — и пролили много слез». В 1647 г. возлюбленную Луи отправили в монастырь кармелиток.
Компенсацией неудавшейся единственной романтической любви стали новые увлечения и, в первую очередь, война.
3 декабря 1643 г. в столицу пришли новости, что французская армия в Германии разгромлена в Черном лесу, а ее командующий маршал Гебриан получил
