этот серый поменьше мелькает на экранах. Меньше видят — меньше любят. Как говорят двуногие "с глаз долой — из сердца вон". Вот и его постепенно забудут, сколько бы саг этих разные Лошади не написали. Тоже мне, все коты, как коты, а он — суперзвезда!
Василий, кривляясь и нервно дергая хвостом, гордо прошествовал мимо озадаченных собак к Кусакиро, который всё слышал и видел. Больше не имело смысла делать вид, что он спит. Самурай встал и потянулся всеми частями тела.
Василий остановился в двадцати сантиметрах от морды Кусакиро, осклабился, презрительно дёрнул хвостом и фыркнул.
— Так-то, бывший король Приморских лесов, теперь ты пфффффф — просто сказка с чужим лицом. Непризнанный вождь! Никто, читая про твою жизнь, больше не поймёт, что написано про тебя! Потерял ты лицо, самурай!
Кусакиро хотел наподдать наглецу, оттрепать его за холку или даже оставить пять глубоких следов на его наглом носу, но вовремя увидал входящую в дом с прогулки Люсинду. И сдержал свой гнев.
Люсинда знала как глубоко ранили Кусакиро слова дерзкого самовлюбленного Василия, какое непростительное оскорбление было нанесено гордому самураю, но допустить, чтобы её возлюбленный начал кровавую схватку с известным итогом, не могла. Ибо никто не выживал после секретного удара правой лапой Кусакиро, переданного ему его покойным отцом.
Подойдя к Кусакиро, она обвилась вокруг него, гася его ярость своей нежностью и твёрдо произнесла.
— Мне не важно, известен ты или нет, мне не важно, благороден ты или нет, мне не важно кто и какие саги про тебя пишет, и не важно, чьё изображение стоит под этими историями. Я люблю тебя таким, каков ты есть, здесь, со мной. Ты — самый лучший, самый добрый, самый красивый и сильный кот, которого я когда-либо встречала. И пусть двуногие сами разбираются между собой. И пусть некоторые неразумные, не буду указывать лапой, думают, что они в чём-то могут тебя превзойти или чем-то оскорбить. Ты — мой самурай — поборник правды и чести. И ты никогда не ронял её. А значит никогда не терял лица. Тебе нечего стыдиться и не о чем жалеть. О тебе всё равно узнает весь мир, что бы ни входило в этот мир: леса, города или поля. Для меня весь мир — это ты, а для тебя — я. Да будет так! А Лошади мы пошлём телеграмму, чтобы вместо фоток показывала нас в рисунках. Рисунки-то ей никто не запрещал ставить!
И они лизнули носики друг друга и счастливые удалились помурковать в покои Кусакиро.
— Ну и кто ты после этого? — спросил Робик Василия? — Жалкая, ничтожная личность.
— Дааааа, — пробормотала всё проспавшая Мурыська. — Точно! Известен на весь мир! Это я слышала своими ушами и видела своими глазами…
ГЛАВА 14. СВИДАНИЕ
Не всегда друг будет рядом,
Жизнь разбрасывает нас.
Что ж тут делать? Знать так надо!
Расставанья близок час.
Эх, надеяться на встречу
Нам предписано судьбой.
И в один прекрасный вечер
Мы увидимся с тобой.
Будут споры-разговоры:
"А ты помнишь?"… "Как ты там?"…
Успокоимся не скоро —
Ночи мало будет нам…
А потом — опять прощанье:
"Ну давай, держись, браток!"
И как клятва, обещанье:
"Я вернусь! Дай только срок!"…
(Отшельник)
…Всё шло своим чередом. Зима мела метели, ветер выдувал свои зимние песни в трубах печей и каминов, солнце светило в окна, серебря на них наледь, растапливало снег на крышах, превращая в длинные сталактиты. Луна по ночам уныло заглядывала в дома, наводя тоску на собак.
Шёл февраль. Самый лютый месяц зимы. В лесах стало голодно. Летний жирок давно растрясли. Холод выжигал последние калории из похудевшего лесного зверья. Провианта попадалось мало. Хищники голодали. Мышей из-под снега стало добывать всё труднее. Да и мыши уже не были такими упитанными как осенью. Их кладовые тоже потихоньку пустели. Лисы стали совершать набеги на людские хозяйства. Пробирались по ночам в курятники, душили птицу.
Вот и Правительнице Дворца Отдохновения не повезло. Ночью лиса передушила почти всех уток и, словно издеваясь, выложила их рядком на снег. Выжили только две, да и то только потому, что Робик услышал среди ночи утиное крякание и разбудил Хозяйку. Он был из породы охотников и умел распознать тявканье лисиц.
Урон был большой. Но делать нечего — уток не воротишь. Робик чувствовал себя виноватым и переживал, сидя у входной двери. Джулия тоже корила себя, ведь и она была из охотников, но так сладко спала, что ничего, абсолютно ничего не слышала.
Итак, они сидели вдвоём у входной двери и успокаивали друг друга. Кусакиро в коридоре рассказывал и показывал "в лицах" Люсинде, Мурыське и Василию как они расправлялись с наглыми лисами у себя в лесах.
Лиса была опасным хищником, но несколько котов могли с ней справиться. Или хотя бы отогнать подальше от своих угодий. Некоторые лисы были больны бешенством. С такими приходилось быть особо осторожными. Они не знали страха и не чувствовали боли. Коты, получившие укусы такой лисы во время боя, через некоторое время умирали. Поэтому только в самых крайних случаях стая принимала сражение — когда лисы пытались похитить новорождённых котят или подростков. Или напасть на слабых и больных стариков.
Хозяйка открыла входную дверь и вошла в дом. За ней ввалился клуб морозного воздуха.
— Вот беда, — бормотала она. — Всех, практически всех передушила, бестия. Как же теперь… Что же… Ой, Кусанечка, я же совсем забыла тебе сказать! Ведь гости у нас будут! У тебя гости! Ведь Бывший Хозяин к тебе едет. Навестить тебя, самурай! Ты рад?
Кусакиро повёл ушами, услышав знакомое имя. Всё время он пытался не думать об этом дорогом для него человеке, открывшем ему путь к общению с двуногими. Показавшем, что с ними можно дружить, общаться и не бояться. Что их можно даже любить и доверять им. Кусакиро был котом и, конечно, человеческие рассуждения и оправдания своих поступков ему были чужды.
…Он помнил первую встречу, своё недоверие и сомнение, помнил постепенно нарастающую приязнь, помнил ужасное разочарование и чувство невосполнимой потери, когда его отдали в семью двуногих, где он не смог существовать. Помнил как Бывший Хозяин снова пришёл и увёз его в какой-то странный дом, где было много животных и двуногие ходили в странных одеждах. Там было тепло и не скучно, пахло зверями. Это успокаивало. Он хотя бы не был одинок в этом доме. Люди прикасались к нему, осматривали, что-то с ним делали. Это
