мне. Я не говорю, что могла бы чаем напоить и в кровать уложить, но хотя бы спокойно поговорить можно было. Да что уж теперь. Сейчас моё дело маленькое. Ищи кристаллы, да выясняй, как мир устроен. Но пока, то, что я вижу, мне не в кайф. А я привык получать удовольствие от жизни. Значит придется прогнуть этот мир под себя. А у кого нестояк с прогибом под изменчивость, пусть так и живут, как есть.
Отряд вели к воротам, что находились на противоположной стороне колонии. Почти напротив тех, через которые я здесь появился. Хорошо утоптанный снег практически не скрипел под прорезиненными подошвами унтов. Или как можно назвать сапоги из теплой кожи и тяжелой нижней частью?
Я шел быстро, поспевая за всеми, шагая почти в ногу. От нас этого не требовалось, но так было удобней. Шел и осматривался вокруг. Зданий бараков было несколько, но на работы почему-то шли только мы.
— А где все остальные? — спросил я Олега, молча шагающего рядом.
— Кто где, — пожал плечами мой товарищ по несчастью. — Кто-то уже на прииске, а кто-то выйдет позже.
— Это что, такие привилегии? Кто-то работает с самого утра, а кто-то пришел вечером, покопался немного и обратно?
Олег посмотрел на меня и приподнял бровь.
— И впрямь не знаком с нашим укладом жизни? Откуда же ты такой?
Черт! Вот опять выдал лишнюю информацию о себе. Хотя может я вообще не местный. Есть же тут поселения, где-нибудь на юге? Может я всю жизнь баранов пас, а теперь решил на севера посмотреть? Так сказать, мы поедем, мы помчимся, на олене, он свободный, и посмотрим, как у вас тут добывают… я задумался что тут может стать рифмой, но приличных слов не находилось. Все что приходило на ум было связано с неприятностями. Что в общем-то было недалеко от истины.
— Да я почти местный, но так далеко не забирался. Да и в колонии никогда не был. Бог миловал.
— Что старовер что ли?
Вот опять эти староверы. Хотя если с помощью этого можно объяснить мое непонимание ситуации, то почему бы и нет. Главное в реальности с этими парнями не столкнуться. Они-то меня мгновенно раскусят.
Я пожал плечами. Мол понимай, как хочешь.
— Ясно, — произнёс Олег. — Я вообще-то к религии всякой спокойно отношусь, так что со мной можешь не таиться, а при других сильно не распространяйся. Всякое бывает. Ты лучше здесь это… своих найди, вместе проще держаться будет, да и ритуалы ваши… В общем, сам решай.
Вот те на! Час от часу не проще. Не хватало мне еще в секту какую-то вляпаться. И так из дерьма не вылажу. Но в слух я ничего не сказал.
— На работы все ходят в разное время и это время всегда выбирается случайным образом, — продолжил мой спутник.
— А чего так?
— Монстров опасаются. Конгуры — твари умные. Могут запомнить, когда отряды на работы идут и напасть.
— А почему им тогда не напасть на место, где ведется добыча? Ведь это проще. Там всегда можно кого-нибудь найти.
Олег вновь посмотрел на меня с непониманием.
— Так ведь боятся монстры мест, где аквамарилл залегает. Стороной обходят. Причем все. Там, где есть кристаллы нет монстров — это аксиома. По пути напасть могут запросто, а к разработкам они и на километр не подойдут. Разве что к самым окраинам, но там редко работают без охраны.
Да уж. Вот тебе и монстры. Кристаллы значит они не любят, а как людей жрать, то запросто. Кстати, а кто такие конгуры? Если с крокодилом-переростком кусурой я уже был весьма близко знаком и даже успел пустит его на фарш, то второго «уру» пока не видел. И даст бог не увижу. Мне и первого хватило. Хотя, если со мной будет мой верный внутренний Пикачу, то мне хоть кусуру, хоть конгуру, хоть бандуру подавай: всех в фарш!
— Далеко еще идти? — спросил я Олега, когда понял, что становится прохладно.
Дыхание облачком конденсата вырывалось из груди и забавно деформировало солнечные лучи. Иногда удавалось увидеть что-то наподобие гало. Я глянул вперед. У всех впереди идущих было так же. Все парили, что твой кипящий чайник. Стало быть подморозило. Что и не удивительно. Пока мы шли окончательно разъяснилось, и даже самая тонкая пелена в небе исчезла, открыв вид чистого голубого неба.
Если посмотреть вокруг, что было весьма красиво, искристый снег сверкал в лучах солнца россыпью бриллиантов. Хоть сейчас собирай и иди в ломбард. Не думаю, что на них поведется хоть какой-то скупщик, но россыпь этих ледышек в ладонях наверняка будет выглядеть потрясающе.
Бескрайние белые поля, прорезанные ломкими линиями торосов, расстилались справа и слева. Сзади вдалеке виднелись строения колонии, черно-серым бельмом, портящим весь вид, прилипшие к белизне. Впереди я видел только затылки зеков. Немного наклонился вбок, желая разглядеть, что там. И тут же получил окрик чернобушлатника.
Олег одернул меня и помотал головой.
Что, даже посмотреть нельзя? Да за это даже в стрип-баре не ругают. Правда денег просят, чего уж душой кривить.
— Береги дыхание, — буркнул Олег, так и не ответив на вопрос сколько еще идти.
Я продолжил крутить головой, но высовываться больше не пытался. Придем на место все рассмотрю.
Шли еще около тридцати минут, когда впереди над головами зеков, замаячили какие-то огромные наслоения льда. Я сначала принял их за гигантские торосы, но быстро сообразил, что все они правильной формы.
Выглядело так, будто один на другой сложили огромные кирпичи изо льда или снега. Многоуровневые террасы с прямыми обрывистыми краями. Особой структуры в этом не было, но рука человека здесь явно чувствовалась. Сначала на земле лежало по одному кирпичу, затем стало попадаться по два-три штуки, нагроможденных друг на друга. Затем целые ряды. Где-то выше, где-то ниже. И уже подойдя вплотную к этим кубикам младенца Гаргантюа, я осознал, что это было такое.
На этом месте когда-то был огромный холм высотой не меньше сотни метров. А потом его планомерно резали и резали. Вырезали, выпиливали ходы, затем шли еще дальше. Получались галереи, и в итоге все это становилось террасой. На этих ледяных кирпичиках суетились люди. В основном в сером. Черные попадались реже, и как правило, ходили взад-вперед наблюдая, как серые работают. Вот наглядный пример угнетения рабочего класса кастой зажравшихся вояк. Нет чтобы помочь ребятам, так нет. Ходят — смотрят.
— Сейчас нас поделят на звенья, — быстро заговорил Олег, и я понял, что он торопится.
Чего же всю дорогу молчал? Мог бы
