Книга Евангелие от Протона - Антон Якунин

всё-таки вызволяют из заточения. Так и было, языки пламени автогена иногда прорывались внутрь. Пару минут спустя, крышка капсулы была отброшена в сторону, и я увидел Тат У Пэс, который протягивал мне руку. Но, в тот момент, я не смог ухватиться за его руку. Тело не слушалось меня. Тат У Пэс начал вытаскивать меня, и вместе с ещё одним парнем, они перенесли меня на диван.

— Пить… Воды… — прохрипел я,

— Да. — ответил Тат У Пэс.

Он убежал к капсуле и вернулся с флягой. Второй парень помог мне сесть, и я испил воды.

— Что-то случилось не так? — спросил меня Тат У Пэс,

— Я вырубился, — ответил ему я, — Мы так быстро добрались.

— Быстро? Шесть дней лететь здесь. Очень долго. — произнёс он.

— Шесть дней? — удивился я.

— Лежите, отдохнуть вам необходимо, — проговорил он, осматривая меня, — мне казаться нам нужна Ман Ти Фат.

С помощью бравых ребят я улёгся на диване поудобнее, и начал осматриваться по сторонам. В комнате, которой я находился, было немного мрачновато, и воздух казался спёртым. По углам были разбросаны: сумки, ящики, какие-то большие железяки, одежда валялась прямо на полу.

На потолке была целая паутина проводов, труб, а три из четырёх светильников работали периодически тускнея.

Собрав всю волю в кулак, я постарался сесть, и у меня это получилось. Сидя стало лучше видно, как ребята таскали ящики и сумки из транспорта, напоминающего погрузчик из аэропорта.

Пятнадцать минут гипнотизирующего зрелища едва не отправили меня в сон. Но к тому моменту Тат У Пэс уже закончил таскать оборудование и присоединился ко мне:

— Не можете спать? — спросил он меня,

— Не могу, — отрицательно покачал головой я,

— Удивительная заварушка, да? — поёрзав на диване, спросил он, пытаясь поддерживать разговор,

— Простите, но я уже немного устал удивляться, — резко обронил я, — ведь что ни минута, так я удивляюсь и удивляюсь. Открыл этот ларчик, а он не закрывается.

— Ларчик? — недоумённо посмотрел он на меня,

— Фигурально выражаясь, конечно же. — прокомментировал я,

— Фигурально — значит образно? — уточнил он,

— Именно, образно, — согласился я,

— И вам не нравится всё это? — настойчиво продолжил разговор Тат У Пэс,

— Не то чтобы не нравится, но ведь всё хорошо в меру. — сказал я и откинулся на спинку дивана. — Именно баланс и мера — именно те состояния, которые делают хорошее хорошим, а плохое плохим. И чем сильнее контраст, тем ярче чувство. Я думаю, Бог, закладывая всё ужасное, что есть на свете, думал именно об этом. Ведь как объяснить нам, существам чуть сложнее бактерий, что есть хорошее и приятное, ужасное и отвратительное.

— Удивительно, что вы затронули именно этот аспект, — Тат У Пэс поспешил оборвать недолгую паузу, — Не далее как вчера, когда мы подлетали к Меее, я смотрел на мониторы системы навигации, и удивлялся в очередной раз, насколько в природе ценится порядок, одно неверное движение и рушатся целые планеты, да что уж там — целые солнечные системы могут исчезнуть бесследно, измени ты хоть на йоту порядок вещей. А хрупкий мир порядка вынужден считаться только с хаосом.

— Хаос — удивительная вещь, и весьма непонятая, — оговорился я,

— Вот именно о том и я. — Тат У Пэс засветился от счастья. — Столь тонкая грань между Хаосом и Порядком, невольно наталкивает меня на мысль, а есть ли между ними различие? И если есть, то в чём? Ведь хаос неотличим от порядка, он существует в виде самого что ни на есть порядка, или лучше сказать закона. Это только на первый взгляд, хаос выглядит беспорядочным и непонятным, но взгляни на него с точки зрения математики, и если тебе хватит времени и внимания, то, возможно, ты увидишь, что хаос и есть порядок, просто порядок этот непохож на организованный. Но его можно описать формулами, избегая случайных чисел.

— Интересное наблюдение, — возразил я, — но слишком уж оно гипотетическое и амбициозное. Многие философы на моей планете в буквальном смысле сходили с ума от подобных идей. Это коварная область подобна чёрной дыре, может захватить разум, и даже поделиться секретами. Но законы сингулярности сохранят эти секреты.

— Вы думаете, мне не сто́ит думать об этом? — Тат у Пэс посмотрел мне в глаза.

— Я думаю, что тебе не нужно слушать глупого старика, — иронично подметил я, — я, может, и кажусь тебе умным и мудрым, но вот до чего довела меня моя мудрость и мой ум. Я человек, и чувствовать ту наитончайшую грань между хаосом и порядком, мне, попросту, не дано. Есть вещи, которые наш мозг просто не способен воспринимать и понимать. Мы, люди, существа с весьма ограниченными способностями. Но что до вас, то здесь моих знаний о вас недостаточно, чтобы построить такой вывод. Кто знает из какого вы теста?!

— Теста? — удивлённо переспросил Тат У Пэс, — Снова фигура речи?

— Она самая, — улыбнулся я,

— Если верить нашим легендам, то мы сделаны великим Дэн, по своему образу и подобию, — начал было рассказывать Тат У Пэс, как я его невольно перебил,

— Меня уже немного пугает наша с вами схожесть, — я улыбнулся ещё сильнее, — прости, что перебил тебя, но наши «легенды» гласят о том же. Прошу, продолжай.

— Так вот, Дэн существовал задолго до появления нашего мира. И власть его была безгранична. Он менял мир. Меняя законы и порядки. А вслед за природой вещей менялся и сам Дэн. И создал Дэн одиночество. Так как ощутил себя единым и одиноким. И мир вещей становился ему неинтересен. Контроль над всем вокруг начал его утомлять. Ему хотелось изобрести неизвестность. Чтобы удивляться чему-то новому. Но всё в мире было подчинено ему, и всё было согласно его плану. Долго не получалось создать неизвестность. Так долго, что Дэн уже фактически перестал, что-либо делать. Вселенная замерла в тот день, а Дэн создал отчаяние. И когда вкусил Дэн отчаяние, то понял, что возможно неизвестность, которую он никак не мог создать, была всё это время у него «под носом». Ведь неизвестность — для того, кто контролирует всё и знает всё наперёд, есть цель недостижимая и самоисключающая. Здесь Дэн создал удивление. А вслед за удивлением он создал смирение. Только когда он принял смирение — что неизвестность будет только тогда неизвестностью, когда даже он не знает, что за ней — он осознал и создал радость. И радости было так много, что он решил её разделить. Но радость становилась тусклой и бесполезной без носителя. И Дэн разделил себя. И каждый Дэн был волен создавать всё как пожелает. И мир становился,