молодых дворян, умеющих управлять поместьем, любящих землю и симпатичных.
– Сколько там твоей синьорине? Совсем старая дева или есть за что зацепиться глазу?
– Не юна, – нехотя ответил Алистер, – но вполне приятна на вид.
– Значит, выбираем молодняк посимпатичнее! – окончательно решил король и отослал секретаря.
– Как будет угодно вашему величеству, – сухо поклонился герцог.
– Знаешь, – Рикардо потянуло вдруг на откровения, – я тут подумал, что сам бы вряд ли согласился на такие жёсткие условия. – Тут король подмигнул герцогу и почти шепотом сказал: – Я люблю женщин и вряд ли сумел бы хранить верность лишь одной всю свою жизнь. Но всё же, нет-нет, да тайком задумываюсь о том, какое это счастье – истинная любовь, благословенная богами. И немного завидую хранителям лозы, у которых она есть.
Герцог вновь поклонился, на этот раз с бесконечным уважением.
– Эй, ты смеешься, наглый мальчишка? – фыркнул король.
– Нет, ваше величество! Просто восхищаюсь вашей мудростью и прозорливостью. Не каждый смертный признает, что ему не хватает чистоты, чтобы принять божественный дар.
Король хмыкнул и уставился на племянника особенно пристально. Ди Новайо спокойно выдержал его взгляд.
– Что ж, решение принято, Алистер. Будем искать пару для будущей жрицы. Пусть твои люди проверят всех кандидатов, а для тебя у меня будет особое задание. Идём, позавтракаем, расскажу.
Его величество приобнял непризнанного племянника за плечи, и мужчины покинули кабинет.
Глава 15
Между тем в шато время шло своим чередом. Виноград зрел, наливался теплом и солнечным светом. Подходило время сбора. Из погребов выкатывали бочки – мыли, пропаривали с помощью раскаленных камней, прокладывали душистыми травами.
Синьор Портэлл лично проверял каждую бочку и объяснял мне, из какого дерева они делаются, какими травами прокладываются, и какой виноград для какого вина используется. Ранние сорта – нежные, налитые золотом солнца шли на белое вино. Более поздние – темные, с плотной кожицей – на розовое и красное. Из мелких ягод получали более терпкие вина, из крупных – сладкие.
Чтобы не запутаться, я завела специальный блокнот, в который записывала все услышанное. Но дядюшка Одэлис смеялся над моими закорючками и заставлял лично отмывать бочки, чтобы навсегда запомнить, что, куда и как.
Мыть этого деревянного монстра меня отправили вместе с Диего.
– Да смотри, – напутствовал работника дядюшка Одэлис, – чтоб она сама мыла. Ей учиться надо.
– Синьор Портэлл, – запротестовал мой напарник, – ну и пусть смотрит и учится. Так побыстрее будет. А если сама, то и к празднику сбора не управимся.
– Я сказал, ты услышал, Диего, – отрезал дядюшка и ушёл следить за другими работами.
А мы остались вдвоём с Диего. Если честно, я немного обиделась, что он посчитал меня неумехой. Я уже несколько месяцев работала на винограднике и была уверена, что показала себя с лучшей стороны. А потом рассердилась – уж если хозяин мне доверял это дело, то не работнику с ним спорить.
– Ну, что надо делать? – с наигранным оптимизмом спросила я. Всё же внутри ещё тлела обида на Диего.
Но сам он, кажется, уже забыл о собственном недовольстве, потому что охотно мне объяснял и показывал.
– Смотри, – он указал на огромную бочку, возле которой мы стояли. Из отверстия шёл пар: – Изнутри её обработали кипятком. Теперь надо отчистить.
Диего принёс горячей воды из большого чана, под которым был разведён костёр, и поставил перед отверстием в бочке. Потом насыпал в кипяток белого порошка, в котором я опознала обыкновенную соду.
– Надевай, – Диего протянул мне отрез плотной ткани, сложенной несколько раз.
Я взяла ткань, разглядывая. А напарник уже командовал дальше:
– Лезь, – сказал он мне, кивая на бочку.
– Внутрь? – удивилась я.
– Хозяин сказал, чтоб ты мыла. Лезь, – повторил он, теряя терпение, – а то мы тут до осени копаться будем.
Я настороженно подошла к бочке. Она была просто гигантской. Литров на пятьсот, а может, и на тысячу. Заглянула внутрь. Там царил полумрак. И на меня пахнуло прокисшим вином.
– Повязку надень, – посоветовал Диего, и я послушно закрыла рот и нос. Подхватила ведро и полезла внутрь бочки.
Каждое моё движение отдавалось глухим эхом. А когда я поставила ведро, всё сооружение вздрогнуло, и я вместе с ним.
Снаружи бочка смотрелась гигантской, но внутри оказалась тесноватой, только-только работать одному человеку. Вдвоём с Диего мы бы не поместились.
Сначала я действовала с опаской. Всё же вода была горячей, боялась обжечься. Но потом вошла в раж, плескала по стенкам и тёрла скребком.
Повязку я сняла через несколько минут. Дышать в ней было совершенно невозможно. А к кислому запаху вина вскоре привыкла и даже почти не замечала.
Диего иногда спрашивал, как у меня дела. И я отвечала, что пора переворачивать бочку. Он вращал её осторожно, по чуть-чуть, так что мне даже не приходилось выбираться. Я медленно перебирала ногами, расставив руки, и воображала, что это такой аттракцион – человеко-белка в колесе.
Представила и захихикала. Человеко-белка. Даже звучит смешно.
Вскоре мне стало жарко, и я выбросила жилетку наружу. Блузка промокла от пота. Волосы липли к лицу, приходилось постоянно убирать. Но все эти неудобства не мешали мне наслаждаться процессом. Уже давно мне не было так хорошо, как сейчас.
Работа спорилась. За полгода на винограднике я привыкла к тяжёлому труду, и тело с радостью предавалось нагрузке. Скребок резво вжикал по доскам. Вскоре я поймала ритм и почти неосознанно начала подстукивать башмаками.
– Эй, Кати, у тебя там всё нормально? – поинтересовался снаружи голос Диего.
– Всё отлично! – крикнула я, улыбаясь. И ничуть не покривила душой: мне было просто великолепно.
– Я отойду на пару минут, справишься пока одна?
– Конечно, иди.
– Ты только повязку не снимай, ладно?
– Хорошо!
Я нисколько не беспокоилась из-за ухода Диего. А чего мне бояться? Клаустрофобией я не страдаю. Да и из бочки могу выбраться в любой момент. Вон сбоку внизу отверстие.
Оставшись одна, я вернулась к своему ритму чистки и спустя какое-то время
