пыль. — Князь ненавидит вашего предка, потому что ваш предок его унизил и заставил себе служить, это ведь так понятно! Смертные говорили, что поднимает голову междугорская ересь, проклятая кровь До… те сумеречные твари, которые ещё пом… Боже мой! Я не должна об этом говорить…
— А что за история с молниями и наледью? — спросила я.
— Ах, это впрямь случилось со мной двести лет назад, — пробормотала Гелира.
— А кто жрал тебя? — спросил Олгрен. — Ты же старуха, в твоём возрасте не позволяют песку сыпаться из скелета на пол — и Силы много больше. Или тебе просто нужно было выглядеть достаточно жалко, чтобы показаться безобидной?
— Не жрали, нет-нет, — убито сказала Гелира, склонив голову. — Я отдала часть Силы и кровь, потому что кровь… очевидно, вы знаете, мессир…
— А что тебе здесь надо? — спросила я.
— Взглянуть на тёмную государыню, — тихо сказала Гелира. — Узнать, правда ли то, что болтают. И…
— И? — нажал Олгрен.
— Понять, смертное ли она существо, — прошептала Гелира. — Впрочем… найти возможность…
У меня всё внутри похолодело. Будь я проклята — мне и в голову бы не пришло заподозрить вампира. Вампиры — наши друзья. Часть наших Сумерек. Мой мир дал трещину.
Олгрен преклонил колено.
— Тёмная государыня, — сказал он, — прошу простить мне дурное чистоплюйство. Баланс сил нарушен, Сумерки уже вмешались в дела людей, а я ещё воображаю, что мой клан должен вести себя как во времена каравелл. Больше этого не будет. Я — дворянин Прибережья, располагайте мной.
— Вы уже служите короне, дорогой адмирал, — сказала Виллемина. — Я очень ценю это и благодарна вам всей душой.
— Что ж, — сказал Олгрен, поднимаясь. — С вашего позволения, тёмная государыня, я вас покину и заберу тварь с собой. К завтрашнему закату вы будете знать всё, что знает она.
Виллемина кивнула.
Гелира взглянула на меня отчаянно, но тут же отвернулась — наверное, поняла, что у меня руки чешутся её развоплотить. Олгрен взял её за шиворот и зашвырнул в зеркало, как кутёнка — а потом не торопясь шагнул туда сам.
— Полнейшее безумие, — сказала я и не выдержала — схватила Вильму в охапку и прижала к себе. — Господи, кошмар…
И Тяпка тут же встала на задние ножки и всунула нос под мои руки.
Вильма погладила меня по голове:
— Нам надо быть готовыми ко всему. Ты же видишь, что творится в мире, — и показала на разбросанные газеты. — Мы не можем рассчитывать на нейтралитет Запроливья… а быть может, и Златолесья. В наших водах — крейсер Островов. Перелесье разворачивает войска. Мы ждём войны с минуты на минуту, дорогая. Вопрос лишь в том, кого атакуют первым — нас или Междугорье.
Это мы скоро узнали.
Нас.
8
Мы ещё сравнительно спокойно проспали эту ночь.
Я ещё успела умилиться, увидев сладко спящую Вильму в чепчике с оборкой. Почему-то она не казалась лежащей в постели куклой — и на фарфоре её щёк мне мерещилась тень живого румянца, и не было в ней этой игрушечной неподвижности… Я на неё посмотрела — и подумала, что всё мы переживём. Даже этот кошмар с расколотыми Сумерками, эти овеществлённые проклятия — всё это как-нибудь переборем.
Мы вместе.
И я заснула, как в тёплом облаке.
Но Друзелла разбудила нас, когда едва начало светать.
Вильма села, а я не поняла сразу — осталась лежать, потягивалась, и в этой кошачьей неге услышала:
— Государыня, леди Карла… Телеграфируют из Жемчужного Мола: там бой идёт. Город обстреливают с моря — и вроде перешли границу… Вас ждут военные, ваше величество.
Райнор, подумала я.
Тяпка тут же полезла в руки — и я обняла её, хоть мне хотелось цепляться за Вильму.
Но Вильма сказала очень спокойно:
— Спасибо, дорогая Друзелла. Одеваться, — и встала.
А меня не слушались ноги.
— Удобное тело, знаешь, — улыбнулась Вильма, надевая корсет. — Можно одеться так быстро — не затягиваясь, только застегнуть крючки. И парик уже причёсан. Не беги за мной, Карла, милая, не забудь поесть.
Она попыталась меня успокоить, но в этот раз не получилось.
— Нет, — сказала я. — Я с тобой. Мне всё равно кусок в горло не пойдёт.
Друзелла поправила на мне оборку — и я почувствовала, как дрожат её руки.
— Ничего, — сказала она, — отобьёмся, леди Карла.
Только я поняла, что сейчас она так не думает. Сейчас у неё на душе тот же самый тошный ужас, что и у меня.
В наших окнах расцветало такое славное предвесеннее утро… а у меня снова было темно перед глазами.
Мы вместе вышли в гостиную. Там нас ждали штабные офицеры и Малый Совет.
— Доброе утро, мессиры, — сказала Виллемина.
Раш пододвинул ей кресло, но она качнула головой:
— Спасибо, дорогой мессир Раш, но, я думаю, у нас не будет времени на беседу здесь. Посол Перелесья ждёт?
— Не приходил, государыня, — сказал Раш. — Атаковали, как пираты.
— Пираты Перелесья — звучит парадоксально, — сказала Виллемина.
— Предположу, государыня, — сказал Годрик, — что корабль пришёл с Островов. Но нам телеграфировали, что на нём перелесские вымпела.
— Мессир Андор, — сказала Виллемина, — мы ждём посла островитян с объяснениями. Отправьте также человека и в посольство Перелесья.
Андор, пожилой мессир с круглым добрым лицом и пышными усами, с которым я никогда не разговаривала, но знала, что он по международным связям, поклонился — и отослал кого-то.
— Что происходит в городе, мессир Годрик? — спросила Виллемина.
— Крейсер островитян, — сказал Годрик, — местные думают, что «Добрая Слава», но это не точно, под флагом Перелесья вошёл в бухту около пяти часов утра — и открыл огонь из бортовых орудий по форту Русалочий и по торговому порту. Из форта ответили огнём, там есть новые дальнобойные орудия. Тогда с крейсера… — и замолчал.
— С крейсера? — Виллемина кивнула, показывая, что слушает внимательно, а Годрик, похоже, подбирал слова.
— С крейсера, — сказал он, — взлетела какая-то тварь, очень крупная. Такой своего рода дракон-переросток. Местные говорят, что им всегда казалось, будто драконы много меньше… ну это не проверить. Летел довольно высоко и быстро — подбить его из
