синие прожилки, дошедшие до её шеи. Она искренне улыбнулась мне, как обычно не проронив ни слова, и прикрыла глаза. От её тела произошла какая-то волна, прошедшая сквозь меня. Я прижал руку к сердцу, в которое она попала, и ощутил падение оков, держащих всех нас. За силуэтом Эйсы свет собрался в одну точку и превратился в сферу. Она постепенно начала заползать на девушку, раскрывшую руки для объятий собственного конца. За её спиной галлюцинацией моргнули чёрные силуэты. К моему везению, на полу лежал пистолет. Я нацелился на Эйсу и попытался нажать на курок. Но по какой-то причине я не мог этого сделать. Собравшись с духом и посмотрев на лидера в последний раз, я отвернул голову и проговорил:
— До встречи…
Звук от выстрела заставил меня дёрнуться. После него я выкинул пистолет и упал на покрытый тушами пол, не боясь замарать свою одежду. На щеках я почувствовал что-то холодное. В глазах потемнело и картинка сбивалась, как в старом телевизоре. Сквозь покосившееся изображение я видел, как лежавшую на своём месте Эйсу расщепляет на маленькие огненные лепестки. Её тело горело изнутри ярким пламенем. Не издавая ни звука, я без сил упал прямо на трупы. Каменные лица внимательно смотрели за нами с верха колонн. В каком-то из них мигнул образ того весёлого маскарона. За местом, где ранее стояла Эйса, появились более чёткие тени, переговаривающиеся между собой.
Последнее, что я помню в том месте, это спустившихся туда Альфреда и Виктора. Крича что-то, они подбежали ко мне и стали трясти за плечи.
И никто из пришедших туда так и не заметил дотлевающую душу в середине этого зала.
Глава 8
По правде говоря, утекло уже немало времени с того происшествия. После самопожертвования Эйсы всё, как она и верила, стало улучшаться. Монстры сами повымирали, а люди смогли вернуться к более менее спокойной жизни без таких опасностей.
Первым делом начали восстанавливать города. Все выжившие добровольно принимали участие. Я работал на той станции, куда потом я ещё ни один раз захаживал. Мы разгребали останки и приводили это место в порядок. И в тот день, когда мы начали строить улучшенную станцию, на том месте, где погибла Эйса, я нашёл потрёпанный дневник. Внутри я обнаружил записи о её жизни и о собственных исследованиях, наблюдениях.
Многие годы после Хаоса я изучал тот отрезок времени. И спустя столько времени я лишь немного продвинулся вперёд. В дневнике Эйсы было много отгадок и подсказок, но прямого ответа там не существовало.
Я заметил, что она со слабой охотой описывала своё прошлое. Я и представить не мог, что такое творилось с ней на протяжении всей жизни. В середине души тёмным клубком сидела вина и траур. Я сжал в одной руке лист с фотографией, а в другой её дневник. Мимо проходили спокойные прохожие. Случившееся наложило определённый след в истории наших жизней. Теперь те, кто пытался нас уничтожить, поняли наш настрой и готовность бороться до конца. Думаю, что сейчас они залягут на дно до нужного дня, который был прописан много лет назад.
Мне было трудно хранить в себе эту тайну столько лет. В день прощания и последующие дни я не решался на этот шаг, боясь причинить команде больше боли. Только вот сейчас сознание предательски щипало душу по этому поводу. А ведь Альфред и остальные члены нашей семьи искали её даже после окончания Хаоса, но всё было тщетно…
Что с ребятами было дальше я не знаю. Мы разошлись чуть ли не сразу после отстройки города. Однако я помню точно, что на лицах ребят играла одинаковая сумасшедшая грусть и боль. Они потеряли одну из важных и привычных частичек своей души. И я полноценно разделял их чувства. Сложно их не разделять, когда ты видел всё своими глазами. Больнее всего было Альфреду. После окончательного объявления Эйсы пропавшей без вести я встретил его в одном из парков, приближенных к той станции. Он понуро сидел на скамейке, панически схватившись за голову руками. Я тихо подобрался к нему и сел рядом. Случайно я схватился взглядом за мятый лист пропавших в его руках. Минуты затянувшегося молчания влачились долго. Свежий воздух о чём-то перешёптывался с подгоревшими деревьями. Они в ответ шумно шелестели макушками. Над нами раскинулось тёмное небо, на котором торжественно сверкали большие звёзды, радуясь вместе с людьми. Спокойная река забирала наши переживания и уносила их вдаль. На душе теперь было до невозможности спокойно. Не обращая внимание на всё это, Альфред заговорил первым.
— Мы столько лет прошли вместе, — он поднял голову, разговаривая будто с самим собой, — Теперь можно подвести итог, что я всех потерял?
Парень устремил пустой взгляд на небо.
— Оно уже не такое, каким было в нашу первую встречу, — с лёгкой улыбкой сказал Альфред, — Она счастлива?
Я только слушал, что он говорил и когда он вновь замолк, я впихнул ему в ладони вырванный из дневника Эйсы лист. На нём она описывала их встречу. Альфред красными от усталости глазами посмотрел на текст. Я на последок смерил его серьёзным взглядом и огласил, что когда всё узнаю, выпущу историю второго лидера в свет.
В тот тёплый вечер я решительно ушёл, не оборачиваясь на него. И спустя два года нас снова свела судьба недалеко от того места. Изменения, появившиеся за это время, нас не смутили и мы крепко пожали друг другу руки, как старые знакомые. Я узнал, что он был тут проездом и собирался возвращаться в ту страну, в которую он уехал. Мы немного поговорили о его жизни, о моей карьере журналиста и в конце я задал ему интересующий меня вопрос «А счастлив ли он?». На что он ответил мне:
— Как я могу быть не счастлив? Мне огромной ценой дали шанс на вторую жизнь.
Больше мы не виделись.
Несколько лет после Хаоса я посещал психолога, чьи услуги резко стали очень актуальными. Многие приходили к ним и пытались разобраться в себе после того, как узнали на что способны. Вследствие Хаоса они утеряли свой альтруизм и даже если была возможность помочь, они этого не делали. Этот ужас коснулся большинство людей. Кого-то в большей степени, кого-то в меньшей. И вывод за этим стоит только один: Все мы не без греха.
А что до неё? Она ушла туда, где её ждёт долгожданная свобода. Туда, куда стремилась её душа все эти беспокойные для неё
