Дидье и приезжал к его светлости несколько лет назад с какой-то просьбой. Но это было еще до войны, и насколько я знаю, его светлость ему отказал. Поэтому заверяю вас, что вы отнюдь не обязаны заботиться о дальних родственниках вашего покойного мужа, коль уж он сам не считал нужным заботиться о них.
Так вот – Дидье Бонье перед самой войной поступил на службу офицером и три года назад погиб в битве при Сарези. Мать же его умерла двумя годами ранее. Так что со стороны этой ветви претендовать на герцогский титул никто не может. Из Бонье осталась только девица Мелани – после смерти брата она вынуждена была съехать из родительского дома и сейчас живет компаньонкой при некой мадам Муссон.
С пожеланиями здоровья и всяческих благ Вашей светлости, преданный Вам Теодор Шампань».
Узнать фамилию человека, который мог бы помочь нам с мануфактурой, не составило труда. Джори Понсон во время войны был помощником проштрафившегося Жюссара и взял расчет сразу же, как только того арестовали. Как сообщил мне Ксавье, проживал месье Понсон в том самом городке Розен, в котором жила и мадемуазель Бонье. Это было весьма кстати.
В путешествие я отправилась одна, проигнорировав намек мадам Ришар, что «приличные дамы всегда берут с собой горничную». Приличной дамой мне было становиться уже поздновато.
Со мной отправился только Жак. Он так гордился тем, что ехал на козлах новой красивой кареты, что с удовольствием покрикивал на всех, кто попадался нам на пути.
– Эй ты, раззява, не подходи к лошадям – они поблагороднее тебя будут! – то и дело слышала я через открытое окно.
Городок, в который мы прибыли после нескольких часов пути, оказался небольшим и на удивление уютным. Увитые цветами дома с балкончиками, узкие улочки, по которым лениво бродили упитанные собаки, нарядные витрины кондитерских – здесь словно никогда и не было войны. Здесь, казалось, все друг друга знали – первый же прохожий, у которого кучер спросил дорогу, рассказал нам, где искать и месье Понсона, и мадам Муссон.
Но найти дом месье Понсона оказалось легче, чем договориться с ним самим.
– Весьма сожалею, ваша светлость, что вам пришлось проделать такой путь зазря, – развел он руками, когда я изложила ему свое предложение. – Я давно уже отошел от дел и не имею желания возвращаться на мануфактуру. Должно быть вы знаете, что там творилось. Я едва избежал тюрьмы, хоть и не имел никакого касательства к афере Жюссара. Я придерживаюсь мнения, что дела надлежит вести честно.
Я согласно кивнула. Честный управляющий – это такая находка!
– И прекрасно, месье! Совершенно с вами согласна! К сожалению, платить вам много я пока не смогу, но потом, когда мануфактура станет приносить прибыль…
Он посмотрел на меня как на сумасшедшую:
– Простите, ваша светлость, но в нынешних условиях это вряд ли возможно. Требуется большой капитал, чтобы восстановить производство до прежнего уровня. У вас он есть?
То золото, что я получила от незнакомца на постоялом дворе в Монрее, я честно поделила между нами с папенькой. Конечно, я не сказала ему, откуда оно взялось – пусть думает, что я получила его после продажи столичного дворца де Трези.
– Я найду возможность купить пару новых ткацких станков или прялок.
Он усмехнулся:
– Ваша светлость, боюсь, дело не только в этом. После войны покупатели стали куда привередливее. Им не нужна грубая ткань. Они желают чего-то более изысканного. А мы не сможем им этого дать.
– Ну, почему же? – почти обиделась я. – Можно купить хорошую краску…
– Ох, вша светлость, – он подивился моей наивности, – хорошая краска стоит дорого, и мало ее просто купить – с ней нужно уметь работать.
Он говорил разумные вещи, но я не готова была с ним согласиться.
– Ну, хорошо, – признала я, – мы не сможем потрафить взыскательному вкусу молодых модниц. Но есть же и другие покупатели – крестьяне, ремесленники, армия, наконец.
Мы сидели в маленькой гостиной и пили травяной чай. Моя тетушка Жозефина пришла бы в ужас, если бы узнала, что я пришла в дом к мужчине одна. Но я не могла позволить себе думать сейчас об этикете.
А заниматься делом мне было не привыкать. Я и сама была не чужда ремеслу. Умела и прясть, и ткать. Правда, в нашем поместье льном не занимались – мы выращивали овец и торговали шерстью.
– Крестьяне и ремесленники нынче не слишком богаты, ваша светлость, – сказал он то, что я знала и сама. – А чтобы поставлять полотно в армию, нужны совсем другие объемы. Ради пары рулонов ткани с нами никто не станет связываться.
– В герцогстве достаточно полей, чтобы засеять их льном. Да, чтобы развернуться, нам потребуется много сил, но почему бы не попробовать? Если вы возьметесь за это…
Он замахал руками:
– Нет-нет, ваша светлость! Я уже отошел от дел.
Он был еще совсем не стар и весьма бодр, но я могла его понять. Уезжать из этого идиллического места и браться за восстановление полуразрушенной мануфактуры мало бы кто захотел.
Проводив меня до кареты, он еще раз извинился за то, что не откликнулся на мою просьбу, и добавил с улыбкой:
– Передавайте привет мадемуазель Фифи.
Я усмехнулась. Кажется, мне всё-таки придется иметь дело именно с ней.
Дом, в котором проживала мадам Муссон, находился в двух шагах от гостиницы, в которой я остановилась, и я отправилась туда пешком. Это был узкий двухэтажный домик, примостившийся меж других таких же домов, с забавным флюгером на острой крыше и высоким крыльцом.
Я дернула за веревочку на дверях, и на мелодичный звон колокольчика вышла служанка.
Правила этикета требовали, чтобы я обратилась не напрямую к мадемуазель Бонье, а действовала через хозяйку, у которой она служила. Что я и сделала.
– Простите, сударыня, но мадам до обеда не принимает гостей.
– Хорошо, – нисколько не расстроилась я. – Но мне, признаться, нужна не она сама, а ее компаньонка мадемуазель Бонье.
Служанка с виноватым видом снова развела руками:
– Боюсь, что мадемуазель тоже не сможет к вам выйти. Ее свободное время – по вторникам после обеда. А приглашать своих знакомых в дом мадам она вовсе не имеет права. Вы можете оставить ей записку, если хотите.
До вторника были еще два дня, и в любом случае задерживаться в Розене даже
