прожили 67 лет.
Вот с Прокофевым у Хренникова отношения сразу не заладились, хотя Тихон Николаевич всегда называл его своим кумиром. Еще на госэкзаменах Хренникова в консерватории Сергей Сергеевич был единственным, кто настоял на том, чтобы за композицию Тихон Николаевич получил 4, а не 5 баллов. Прокофьев вообще относился к Хренникову несколько высокомерно и написал на того довольно злую, хотя и очень остроумную эпиграмму. Тут требуется небольшое пояснение. Клара Вакс, жена Тихона Николаевича, не сделала карьеры пианистки и сосредоточилась на журналистской деятельности. А ее тезка, Клара Вик, была женой Шумана и выдающейся пианисткой. Эпиграмма Прокофьева:
Загубит тот карьеру вмиг,
Кто скажет необдуманно,
Что Кларе Вакс до Клары Вик —
Как Тихону до Шумана.
С новым временем Тихон Николаевич до конца так и не смирился и в него в целом не вписался. Горбачева он ненавидел, называл его губителем культуры. Зато до конца жизни дружил с жившим с том же доме «примкнувшим к ним Шепиловым», считал Дмитрия Трофимовича культурнейшим и образованейшим человеком.
Хотя как сказать. Жилка препринимателя в Хренникове все же была. Например, он по три раза удачно пристраивал два своих популярных произведения. Из музыки к «Много шума из ничего» он сделал оперу «Много шума из-за сердец» и балет «Любовью за любовь», а из музыки к спектаклю ЦТСА «Давным-давно» — музыку к фильму «Гусарская баллада» и затем — одноименный балет.
В 90-е годы пружина распрямилась. На Хренникова обрушились потоки резкой, иногда несправедливой критики. Он переживал льющуюся на него грязь тяжело. Тихон Николаевич ставил себе в заслугу то, что Союз композиторов в период массовых репресий благодаря ему не пострадал, о чем он не раз с гордостью говорил. Если это и не вполне так, то бесспорно, пострадал гораздо меньше, чем другие творческие союзы. И есть примеры личного вмешательства Хренникова. Так, он спас во время кампании «борьбы с космополитизмом» талантливого композитора Михаила Мееровича, способствовал облегчению участи Моисея Вайнберга. Это были в то время довольно смелые шаги.
Характерно, что ругались на Хренникова не сами пострадавшие, а чаще всего музыковеды и критики. Мне посчастливилось присутствовать на пресс-конференции Альфреда Шнитке после исполнения его нового крупного сочинения. В 90-е творчество Шнитке уже признавалось и на родине одной из вершин культуры ХХ века (в прежние годы, когда Хренникову звонили и просили поспособствовать приезду Шнитке на мировую премьеру его нового сочинения в какую-то западную страну, у Тихона Николаевича было два варианта ответа: композитор болеет, или занят в другом месте). Какой-то корреспондент спросил: «Альфред Гариевич, ну, теперь вы, наверное, расквитаетесь с вашими обидчиками?». Ответ Шнитке был таков: «А когда же музыку писать?».
Потеряв прежнее влияние, Хренников и творческую активность заметно снизил. Песен писал уже мало, а его серьезная музыка не имела больше особого спроса. Хотя и в эти годы Хренников написал несколько вполне хороших вещей. Это музыка к спектаклю «Фуэнте Овехуна», фильму «Два товарища», струнный квартет, фортепианный концерт, несколько хоров. Но традиционалистский стиль композитора не менялся, да он и сам уже заметно старел. До конца жизни Тихон Николаевич оставался профессором Московской консерватории, и видимо, педагогом был неплохим. Из его класса вышел, например, такой интересный композитор, как Александр Чайковский.
В 1993 году я проводил со своим оркестром юбилейный концерт в честь 80-летия композитора. Остановились на моей скромной персоне видимо потому, что Хренников был уже не в фаворе, и особенных желающих из числа громких имен не находилось. Тихон Николаевич сам исполнял свой 2-й фортепианный концерт, звучала музыка из балетов и арии из опер. Но я подумал, что портрет Хренникова будет не полным и однобоким, если не будут исполнены его песни. Возникла мысль написать фантазию на темы лучших песен композитора для солистов, хора и оркестра. Хотя написать — конечно, громко сказано. Я ведь не композитор, и все, что я сделал — это выбрал материал, соединил его и наоркестровал. И сама мысль, и, как впоследствии я узнал, ее воплощение, Хренникову понравились. Во всяком случае, успех у публики был — фантазию пришлось даже целиком повторить на «бис».
Ваш покорный слуга раскланивается перед публикой, а Тихон Николаевич скромно сидит за роялем
Для решения некоторых вопросов, связанных с концертом вообще и моим «рукоделием» в частности, Тихон Николаевич пригласил меня к себе домой. Так я впервые оказался в его квартире на Арбате, в Плотниковом переулке. Он жил в старом элитном доме, прямо за Министерством иностранных дел. В доме в основном обитали музыканты, художники, писатели. Встретил меня Хренников очень радушно, а пока мы занимались в кабинете композитора, с большим роялем посередине, Клара Арнольдовна что-то готовила, и затем пригласила нас в кухню-столовую, где мы посидели уже втроем. Помню, что накормили вкусно. Вдобавок Хренников похвалил меня за фантазию и, несколько кокетничая, сказал, что так инструментовать, как я, не умеет: ведь по композиции у него четверка (видимо, и до этих пор все не мог простить Прокофьеву ту давнюю обиду).
Еще раз я побывал по каким-то делам у Хренникова в 1996 г. Тогда Тихон Николаевич подарил мне свою недавно вышедшую книгу.
Титульный лист книги, подаренной Т.Н.Хренниковым автору
Прожил композитор ровно 94 года.
Как сложится судьба наследия Хренникова? Надолго ли переживет своего создателя? Пока хоть частично, но живет, а как дальше дело будет, Бог весть.
Глава 7. Соллертинский
Человек, каких уж нет
В современной жизни понятие «интеллектуал» уходит, хорошо еще, если на второй план. Людей, обладающих не только специальными знаниями, но и общим видением ситуации в культуре, практически не осталось. Но именно таким был Иван Соллертинский, выдающийся деятель культуры и настоящий интеллигент. 3 декабря 2021 года культурная общественность нашей страны и мира отметила 120-летие со дня его рождения.
Композитор и музыковед А. Гозенпуд подметил в облике Соллертинского одну характерную черту:
«При первой встрече с ним поражала не столько глубина интеллекта, сколько его блеск. Оценить бездну его эрудиции предстояло позднее».
Его истинная профессия даже не редкая, а практически полностью вымершая в наше время узких специализаций — Иван Соллертинский был интеллектуалом, обладающим не только необъятными знаниями, но и «орлиным взглядом» на культурное пространство, со всеми его частностями, нюансами, особенностями.
Творческий облик Соллертинского поражал своей многогранностью: музыковед, филолог, критик, театровед, балетовед, лектор, публицист, педагог. И ни в одной из этих областей он не был
