Рыбакова, символизировал поначалу тушу мертвого зверя.
Почитание зверей предшествовало захоронениям человеческих мертвецов, найденным могилам которых — лишь 60 тыс. лет. Вряд ли потому, что люди уважали своих собратьев меньше, чем медведей. Отношение людей к смерти своих сородичей было менее сознательным, поскольку они в ней не участвовали. То, что убийство человека долгое время было очень сложным делом, подтверждают обязательные серьёзные очистительные обряды (пост, изоляция) в примитивных обществах после убийства врага (даже члена иного племени, которого по всем понятиям убить было необходимо). Также характерно, что в древнейшем мире каннибализм был гораздо менее распространен, чем в более позднем — древнем, где о нем во множестве повествуют даже самые изящные греческие мифы: и среди захоронений архантропов найден всего один пример поедания себе подобных. Когда же люди научились убивать своих собратьев, это несомненно дало толчок к развитию искусства провожать их в мир иной. Связь этих двух действий отражает библейская легенда о Каине, который сначала не знает, как похоронить убитого им брата, но потом учится этому у ворона.
Убийство родственников на охоте или благодаря вражде давало особое отношение к смерти — не как просто к природному факту свыше, но как к некоему событию. Умерший своей смертью просто переходил в лоно матери-природы, но убитый мог вернуться и отомстить. На этом этапе развития людей смерть впервые стала чем-то, что вторгалось в жизнь независимо от естественного хода вещей. Поэтому к мертвым надо было относиться с пиететом и должной дистанцией. Это провоцировало развитие культа мертвых. К умершим возникло особое отношение, страх перед ними, как чем-то неведомым. И это окончательно сформировало идею невидимой реальности: если человек не живет здесь явно, открыто, значит, он скрыто присутствует в другом месте. А потом и образ подземного мира, которым правит бог смерти. С одной стороны он не выпускает из своих тесных владений опасных мертвецов — с другой, наследуя их коварные черты, стремится завладеть живыми.
Каковы же основные черты бога подземного мира? Как владыка царства смерти, он исполняет роль разрушителя. Он проверяет на прочность налаженное громовержцем мироустройство, неся войны и болезни живому. Чтобы жизнь шла вперед, архетип, ответственный за динамику жизни, обращает во прах все, что не может выдержать испытания и потому должно быть разрушено. Отбирая у жизни всё, что у неё можно отобрать, планета Плутон оставляет лишь то, что не подвержено разрушению, и так накапливает возможности для будущей регенерации.
Поэтому вторая характерная черта невидимой реальности — это хранящиеся в ней несметные богатства. Имя самого известного владыки подземного мира — греческого Плутона — означает "богатый" (тот же индоевропейский корень в русском слове "полный"). Легко понять, почему властитель подземного мира, противостоящий царю богов, несметно богат: ведь ему принадлежит всё, что исчезло с лица земли. Небесные дары Юпитера и плоды земного труда Сатурна обращаются в тлен, и только смерть день ото дня становится всё богаче.
Функцией подземного мира является удержание и сохранение в недрах, скрытых от взора людей и даже небесных богов, земного потенциала. Архетип Плутона — это запас минералов, плодородие почвы, дающей силу растениям, и сама энергия, обеспечивающая жизнь всех живых существ. Это та скопленная внутренняя сила, которая даёт возможность человеку приподняться над миром и стать самостоятельным.
Планета Плутон связана с познанием глубочайших истин этого мира, и главная из них в том, что наша реальность построена на разнесенности полярных сил, а истина рождается в их борьбе. Поэтому царь мира вынужден поделиться своим всемогуществом с богом невидимой реальности. На примере римского Юпитера (Диовиса), выделяющего из себя ипостась антибога (Ве-диовиса: "анти-Юпитера"), мы видим, что сначала царь богов покровительствовал и земному, и подземному мирам: и живым, и умершим. Древние ориентировали могилы по сторонам света, и это показывает, что подземный мир, выделяясь в особую сферу реальности, мыслился отражением этого, хотя и негативным. Но потом властитель несметных сокровищ получает независимость от громовержца подобно тому, как и в современном мире с государственной властью соперничает право сильного, а с общественными нормами — власть денег. В социальном смысле мифологема Плутона отражает формирование внутренних рычагов власти и фондов возникающего на предшествующей стадии государства, которые стали его опорой (золотой запас, позднее банки).
Третья характерная черта подземного бога в том, что он часто имеет отношение к стадам, как самому яркому образу богатства, множащегося на глазах у человека. Это напоминает о том, как в IX–VII тысячелетия до н. э. скотоводство сменило охоту и стало источником питания цивилизованных людей: как прежде земледелие сменило собирательство. Скотоводство закрепило мясоедение и потому стало кульминацией развития архетипа Плутона. Оно придало мифологическому образу бога невидимой реальности черты пастуха стад.
В святилищах раннеземледельческих поселений во множестве находят бычьи или бараньи головы и рога, служившие объектом поклонения. Так в ближневосточном поселении Чатал-Хююк (VII тысячелетие до н. э.) раскопаны изображения быка, связанные с загробным культом: уже с тех пор предводитель стада покровительствовал потустороннему миру.
Образ животного стада хорошо отражает Скорпиона как знак инстинктов, жизненных страстей и страданий природной души человека. Недаром латинское слою anima ("душа") родственно слову animalis ("животное"). Типичный образ подземного мира — это образ пастбища, где пасутся души умерших: таковы греческие Елисейские (первоначально "Велисейские") поля. Их название связано с индоевропейским корнем wel, который обозначал противника громовержца. Оно родственно именам русского бога скота и богатства Велеса и балтийского Велняса, сражавшегося с богом грозы Перкунасом (и литовскому слову vele — "душа"). Порой пастух подземных стад и сам имеет признаки скота (например, Велняс — рога и копыта!). И как здесь не узнать христианского чёрта, кровно заинтересованного в том, чтобы наши души после смерти попали именно в его владения?
С противостоянием архетипов Юпитера и Плутона связан главный индоевропейский миф: он рисует сражение Царя богов и его подземного противника за стада. Змей глубин (индийский Вритра, индоевропейский Будх) похищает у Громовержца стада туч и держит их взаперти, не давая влаге небесных коров пролиться на землю. В живописной битве грозы Громовержец поражает Змея, и долгожданный дождь, несущий иссохшей земле плодородие, предстает как молоко возвращенных им туч-коров. В похищении Змеем стад отражается динамика природного круговорота. Богатство природы, которое символизирует бог невидимой реальности, пассивно. Громовержец, пробуждающий скрытое плодородие земли и стихийные страсти подземного бога, призван проявить новые ростки жизни из накопленного потенциала энергии. И подобно тому, как природный процесс циклически повторяется, борьба царя богов и его противника длится вечно.
Громовержец и Змей воплощают собой диалектику жизненного процесса в целом и противоположные силы как таковые: обычно такими силами мы мыслим
