Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
задает тебе один из своих вопросиков с подковыркой. Это она в нашем районе главный босс по сплетням – местный лидер, на которого все ссылаются как на авторитет.
Проблема в том, что и в супермаркете дело обстоит ненамного лучше. Пока речь идет только о том, чтобы бродить среди полок с продуктами, я еще могу надеяться, что все пройдет гладко – достаточно просто не обращать внимания на пенсионера, пытающегося завязать разговор, указывая на невоспитанность кого-то из работников или девчушки, врезавшейся в него своей тележкой. Однако трудности начинаются уже у прилавка с колбасами. Там вечно оказывается какая-нибудь синьора, которая, пока ждет, чтобы ей отпустили товар, непременно должна вступить в беседу с очередным продавцом, а часто еще и с другой синьорой, также подошедшей к этому прилавку. Первоначальная группка из трех человек, в зависимости от медлительности продавца, может разрастаться до бесконечности, иногда становясь чуть ли не толпой. К счастью, после долгих наблюдений мне удалось выяснить, кто из продавцов самый расторопный, и если за прилавком не он, то я сразу иду мимо. Дойдя до касс, я сразу выбираю кассу быстрого обслуживания – спасение для человека с фобиями типа меня – и с облегчением выметаюсь наружу. Уже рядом с домом я перехожу через дорогу, чтобы через несколько метров снова перейти обратно, и наконец-то достаю ключи, чтобы открыть дверь подъезда. Только в этот момент я могу сказать, что я почти в безопасности. В любом случае, я никогда не оборачиваюсь – я и так знаю, что плохой, хороший и злой сверлят глазами мне спину, на которую давит груз моих маний.
Когда я закрываю за собой дверь подъезда, меня встречает мяуканье. Устроивший на лестнице наблюдательный пункт Вельзевул смотрит на меня ангельским взглядом, пытаясь распознать содержимое пакета у меня в руках. Этот кот необыкновенно умен: каждый раз, когда я иду в супермаркет, он поджидает меня в подъезде, чтобы испускать призывное мяуканье и льстиво тереться о мои ноги, едва заметив в моих руках сумку с продуктами.
В почтовом ящике лежит пара конвертов – я оставляю их на месте и иду к лифту. Уже добрых тридцать лет как я перестал верить, что из щели для писем может вылезти что-то хорошее. Всем известно, что добрые вести не станут разыскивать тебя дома. Не понимаю, почему мои коллеги-пенсионеры все еще так нерушимо верят в благословение фортуны. Тратят пенсию на билеты Гратта-э-Винчи и Лотто[4] в надежде изменить свою жизнь. Хотя им следовало бы уже понять, что если богиня с повязкой на глазах не поцеловала их, когда они были еще в хорошей форме и могли нравиться, то уже, конечно, она не станет делать этого сейчас – когда из носа у них торчит шерсть, во рту нет ни одного своего зуба, а глаза подернуты пленкой из-за катаракты. К тому же в определенном возрасте что ты будешь делать, если даже и выиграешь миллион? Ты добьешься только того, что твои дети перегрызутся из-за наследства.
Я открываю двери лифта.
– Давай, котик! – восклицаю я, обращаясь к зверю, который пристально смотрит на меня пару секунд, а потом быстро проскальзывает в лифт между моих ног. Я нажимаю на кнопку и бросаю полный восхищения взгляд на этого котяру, бунтарская душа которого не удовольствуется сытым и спокойным житьем в доме синьоры Витальяно, но стремится исследовать окружающий мир, загрести от всех понемногу и попользоваться ближними. Он порядочный мерзавец, этот Вельзевул, а мне мерзавцы нравятся. И потом, в этом доме он нашел себе целый гарем, к тому же тут полно квартир, куда можно проникнуть – в некоторых сколько угодно еды, в других – только воспоминания. Ну да, потому что, конечно, дома людей не похожи один на другой – одни открываются и закрываются по несколько раз на дню, другие все время закрыты. В некоторых пахнет чистым постельным бельем и свежеприготовленным томатным соусом, в других стоит запах картона и сырости. И все же именно этим последним, как правило, можно больше доверять – несмотря ни на что, они не сломлены и живут ожиданием кого-то, кто вернется, чтобы о них позаботиться.
Доехав до своего этажа, я ставлю на пол пакет с продуктами и достаю из пальто ключи. В этот момент открывается соседская дверь, и на пороге снова появляется Эмма – женщина, за которую я заступился понапрасну. Несколько мгновений мы смотрим друг на друга, потом я отворачиваюсь и вставляю ключ в замочную скважину – не самая простая манипуляция, когда руки у тебя дрожат, как трамплин после прыжка в воду.
– Давайте я.
Я позволяю ей мне помочь, хотя моя самооценка и испытывает при этом столь же неожиданное, сколь нежелательное падение. Но с этой женщиной я не хочу больше иметь никаких дел, и чем скорее я избавлюсь от нее, тем лучше. Она завершает операцию и улыбается мне. Полагаю, что она хочет заслужить прощение.
– Спасибо! – говорю я и забираю у нее связку ключей. Вельзевул тут же заскакивает в квартиру, а я медлю на пороге, ожидая, пока соседка решит сделать следующий шаг. Она пристально смотрит на меня, не отводя взгляда, и поэтому я замечаю, что у нее распухла скула. В ней есть что-то такое, что меня привлекает – помимо красоты. Возможно, это то, что она немного напоминает мне Звеву, когда она еще была подростком – при том, что моя соседка уже давно не подросток.
Я не знаю, что мне делать: Эмма не двигается с места – может, она хочет войти, а может, поговорить, но при этом она не делает ни того, ни другого, а только стоит столбом, глядя на меня. Тогда я беру ситуацию в свои руки. Пусть я и бедный старик, который не в состоянии вставить ключ в замочную скважину, но выглядеть идиотом в глазах женщины мне пока еще не свойственно.
– Не хотите зайти? – спрашиваю я.
Она кивает.
– Прошу вас, – и я сопровождаю эти слова приглашающим жестом.
Эмма осторожными шагами ступает внутрь моего мира – примерно так же делал Вельзевул, когда появился здесь впервые. Ей хочется понять, попала ли она на дружескую территорию или за углом коридора, ведущего на кухню, таится какая-нибудь опасность.
– Я могу вас чем-нибудь угостить?
Она снова кивает – такое впечатление, что она проглотила язык. Я стягиваю пальто и прохожу на кухню, девушка идет за мной и садится у стола, на котором свалены в кучу трусы вперемешку с носками. Когда слишком долго живешь один, то начинаешь думать, что интимная сторона твоей жизни надежно скрыта от постороннего взгляда. Я бормочу извинения, сгребаю со стола
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
