схватился за свою рану, оставляя во мне нож.
Медленно потянув, вытащила из раны оружие и стала замахиваться на мужчину, идущего на меня.
Усмешка пугала, я понимала, что из-за ранения и связанных ног не смогу далеко убежать, но сдаться не могла.
— Ты что, надеешься выбраться?
Выбраться? Нет, я не надеялась выбраться. Я хотела ранить чудовище, хотела найти подругу. И прекрасно понимала, что шансы на успех очень малы.
Мама говорила, если страшно возвращаться ночью домой, пой, что взять с сумасшедшей?
И я запела с не менее безумной улыбкой, чем мужчина напротив. Запела, прицелилась и смогла ранить растерявшегося маньяка.
Чудовище стало оседать на пол, а я продолжала петь, медленно садясь, доставая окровавленный нож, разрезая путы на ногах.
Когда я думала, стоит ли ударить снова, маньяк открыл глаза, и я в испуге побежала прочь, забыв про его мать.
Зря. Женщина попыталась ударить сковородой в коридоре, но я увернулась, перехватила оружие и ранила ее ножом в ответ, толкая к стене.
С чужих губ посыпались проклятия, но я не слушала, пытаясь как можно быстрее уйти из проклятого дома, в котором, к счастью, точно не было Маши.
Я пряталась от маньяка и его матери не один час, прежде чем оторвалась и вышла на дорогу в рассветном тумане.
На трассу выскочила лань, послышался визг шин, и почти у самых моих ног затормозила машина.
Не ожидала ничего хорошего, но постучалась в стекло. Выглянула приятная женщина средних лет.
— Подвезете до деревни?
Незнакомка знакомо улыбнулась и разрешила забраться в салон.
— Как раз туда еду.
— К родственникам?
— К подруге.
Беседа текла вяло, и, казалось, женщину совершенно не волновал мой внешний вид, впрочем, возможно, она догадалась, что я попала в аварию. Не знаю зачем, но рассказала ей про автобус и нападение в лесу. Женщина усмехнулась и заметила, что нападения в здешних лесах вещь не редкая. По весне из-под снега всегда вылезает множество тел.
— А полиция? Что не ловит?
— Ловит и сажает, но разве это изменит натуру? А бывает, и сами местные поймают кого-то из тех, кто совсем потерял человеческое лицо, и устроят самосуд. Долго пытают, а потом закопают где-нибудь так, что и с собаками не найти, и забудут о душегубе. Вот, например, двадцать лет назад в лесу жила семья маньяков. Мать и сын. Говорят, он убивал, а она помогала расчленять и закапывать жертв, боялась, что сына поймают.
— Поймали?
— Ловили, и поговаривают, что их и самих закопали где-то в лесу, когда нашли по наводке одной из спасшихся жертв. Но правда это, или они просто скрылись и спрятались, кто скажет точно? Не испугалась? Мы уже приехали. Хочешь сходить в гости к моей подруге вместе со мной?
— Да мне бы позвонить, да и свою подругу найти… — попыталась отказаться от нового знакомства, а потом подумала, что отказывать некрасиво и согласилась. — Ладно, если недолго и можно будет оттуда позвони… Это кладбище?! Ваша подруга кладбищенский сторож?
— Нет, она не сторож. Пошли.
И я, как заколдованная, пошла следом за незнакомкой в туман, разглядывая покосившиеся кресты и заросшие памятники.
— Пришли, — женщина села на лавку, достала из сумки пачку сигарет и, закурив, спросила. — Будешь?
Не ответила, взгляд уцепился за фотографию. Ужасную, отвратительную фотографию.
Никогда не любила фотографироваться с цветами, да и просто фотографироваться.
Наверное, поэтому и не нашлось ни одного хорошего снимка.
— Почему?
Спросила у пустоты, а та ответила знакомым голосом:
— Не знаю, Катя, тебя нашли не сразу. Когда случилась авария, ты раненая куда-то ушла. Ты потеряла много крови и упала недалеко от машины в кустах. Я была без сознания, и никто в начале про тебя не вспомнил, а когда вспомнили, было поздно. Мать хотела похоронить тебя в нашем городе… Не вышло. Вот и похоронили здесь. Раз в год приезжаю тебя навестить. И почти всякий раз вижу твой силуэт, бредущий куда-то по обочине дороги. Врачи говорят галлюцинация, но я-то знала, что не брежу.
— И что тогда, Маш? Выходит, я умерла?
— Выходит. Но, знаешь, мы, наконец, побывали в этой деревне. Красивая? — туман начал рассеиваться, и показались старые избы.
— Да, за такой вид и умереть не жалко.
Засмеялась и вдруг все вспомнила, поняла, кого ждали люди в автобусе, почему старуха называла «потерянной».
Потерянная душа, вот кем я была. Но меня нашли, и я нашла Машу, а значит, пора прощаться.
— Я пойду?
— Иди, — подруга продолжала курить, а я пошла в сторону деревни и солнца, постепенно тая и превращаясь в один из последних клочков утреннего тумана.
