Настя ехала на моем плече, в узких местах, переходя пешком, правда очень быстро выдыхалась и останавливалась отдохнуть.
— Насть, а почему так получилось, как ты говоришь, что росла при пониженной силе тяжести?
— Долго рассказывать, — отмахнулась она.
— Ну, других развлечений я не вижу. А так время в пути незаметно пройдет.
— Ну, началось все очень задолго до моего рождения. Когда Земля-Изначальная стала перенаселена, с нее стартовало множество кораблей. Ну, это ты и из истории знаешь. На одном из таких кораблей летели и мои предки.
— Сверхдолгий полет со сменяемым экипажем?
— Да. Мои родители были из, как у вас говорят, касты гидропонщиков, так что свою будущую профессию я начала осваивать почти с рождения. Вместе с ними проводя много времени в теплицах.
— А потом ваш корабль догнали наши, более современные и взяли на буксир? Обычно так делают. «Осколки империи» как вас называют.
— Не перебивай, а то вообще рассказывать не буду.
— Все-все, молчу.
— Все шло к тому, что я сменю своих родителей в теплицах через пару десятков лет. Но служба навигации пропустила крупный объект. Космос не настолько пустой, как о нем принято думать. Гидропонная секция в которой я жила находилась на внешнем кольце, ударом ее оторвало и оставило на орбите вокруг этого камня. Из находившихся в секции на тот момент уцелели только я и дядя Ратмир. Это было почти 9 лет назад.
— Как вам это удалось?
— Мне около шести было, я почти ничего не помню. Скрежет металла, внезапная темнота. Мы выжили каким-то чудом, потом дядя Ратмир показывал расчеты и графики удара, нас должно было размазать ускорением как остальных, но мы оказались в точке где ускорения были приемлемыми. Так и жили, пока вы меня не нашли.
— А воздух, еда.
— Я же говорю, мы в теплицах были. Большая теплица и небольшой склад с продукцией и запасными частями, для текущего ремонта. Дядя Ратмир замедлил вращение нашего обломка, а потом и вовсе уронил его на астероид. Сила тяжести была, но очень небольшая, только чтобы вода в системе не разлеталась. Вот и вышло что я стала полноценным специалистом по гидропонике и генной инженерии растений в 11 лет. И без школьного образования.
— В смысле, без школы? Так не бывает.
— А где школу найти на астероиде с населением в 2 человека? Чего сам знал, тому и учил.
— И как же ты теперь будешь?
— Ну, учусь заочно, некоторые вещи экстерном сдала, некоторые не даются.
— А почему ты жила здесь, а не в большом городе?
— Слишком долго жила одна, не могу адаптироваться.
— Насть, у меня в голове не укладывается, как же вы вообще уцелели при столкновении? Вас же перегрузкой должно было раздавить?
— Ты наши скорости со скоростями ваших последних звездолетов не путай, мы двигались не настолько быстро, а во время удара, когда начал деформироваться корпус, сработали заряды, отстегнув нашу часть от основной массы. А вот дальше нам просто повезло, мы находились в центре вращения. Чем дальше от него, тем больше центробежная сила. У нас был хороший корабль, надежный. Он дальше полетел, а вот мы остались…
— И что дальше было?
— Дальше система замедлила кувыркание до безопасной скорости, исчерпав топливо. Дядя Ратмир рассказывал, что ему пришлось очень много воды потратить чтобы окончательно затормозить и стабилизировать осколок. У нас из четырех уцелевших секций теплиц только в одной полный объем жидкости оставался, и еще в одной меньше половины требуемого, остальное потратили как рабочее тело для двигателей ориентации. Подразумевалось, что по прилету на место корабль распадется по кубикам и сложится по новому, как из конструктора, часть останется новым спутником, часть перестроится в орбитальный лифт, маневровые двигатели станут основой для внутрисистемных транспортов. Вот и были наши теплицы снабжены простенькими двигателями конструкции «сопло и кипятильник», действующие только при отсутствии тяготения, слишком малая у них тяга. Из-за этого так много рабочего тела потратили. Хорошо астероид был с запасами водного и сухого льда. Понемногу, но было. Он развернул обломок к источнику света, установил солнечные панели, которые на складе были. У нас вся поверхность корабля ими выстилалась, поэтому ремонтный комплект был. И начали жить.
— А ваш корабль нашли?
— Насколько я знаю, еще нет. Если курс остался прежним, то лет через 200–270 они долетят до звезды. И обнаружат вас.
— «Нас», ты теперь тоже наша.
— Пока еще нет. Вы слишком другие. Взять хотя бы евгенику, у нас прямое вмешательство в геном человека было строжайше запрещено. А вы почти поголовно модифицированы. И еще много чего.
— Ты преувеличиваешь.
— Ничуть. Смотрела выкладки у своего врача. Сколько, например, ты видел людей в очках?
— Ну, сварщики там, или кто с кислотами работает.
— Нет, не в защитных, а для коррекции зрения? Когда люди плохо видят? Никого, я думаю.
— Ну не знаю, может просто здоровые все.
— Другой пример, вот ты сколько можешь поднять груза и нести?
— Примерно полтора своих веса, больше с инерцией сложно бороться, если в рывке только чтобы поднять, то около трех — трех с половиной.
— А для немодифицированных это не больше трети для переноса, подъем, при условии многолетних тренировок — около двух, причем в меньшую сторону. Ты что, сам не замечаешь, те несешь на себе скаф и меня, и при этом можешь болтать, так, дышишь чуть чаще. Что такое авитаминоз ты только в учебнике прочитать можешь. И еще много всего. Все, я устала, теперь твоя очередь рассказывать.
— А о чем? Я же не знаю что тебе интересно.
— Я в одной книге читала, «хочешь чтобы человек много и с удовольствием рассказывал — спроси его о нем самом». Вот и расскажи о себе. Где ты живешь и как.
— Сложно как-то. Ну что меня зовут Максим ты и так знаешь. Я живу с родителями и младшей сестрой в соседнем городе. Через несколько месяцев закончу школу и перейду на специализированное обучение. Скорее всего на робототехнику. В свободное время гоняю с друзьями в виртуалку или занимаюсь спортом.
— А каким именно?
— Да без особой системы, силовые на тренажерах и штанга, бег и футбол в компании, без особых показательных результатов, для себя.
— Ты сказал школу закончишь, сколько тебе сейчас лет?
— Семь.
— Что? Чего врешь, — ее возмущению не было предела, она даже попыталась перегнуться через плечо, чтобы посмотреть мне в лицо — не хочешь говорить так и скажи, чего врать-то.
— Вот ей-ей не вру. Ты о нашей системе хоть чего-нибудь читала?
— Какую-то заумь, мне эти цифры ничего не говорят, — теперь
