бочки, что бы если он переместит горошину под другой стаканчик, я бы знал под какой именно. Парень закончил водить стаканчиками по бочке и поставил их в ряд.
— Ну, в каком из них горошина? — сказал паренек.
Несмотря на мои старательные наблюдения, я не увидел предполагаемой махинации. То ли я был недостаточно внимателен и не заметил стандартную уловку, то ли он и вправду не жульничал. Люди, следящие за ходом игры, сразу начали указывать, на каком из стаканчиков следует сделать выбор, причем их мнения сильно расходились. Кто-то считал, что горошина в левом стаканчике, кто-то думал, что в правом, некоторые были убеждены, что горошина в стаканчике посередине, а другие и вовсе говорили, что ни в одном из стаканчиков ее нет.
— В правом, точно говорю тебе, в правом, зуб даю! — говорил мужчина в засаленной фуражке.
— Неправда, в левом, в конце он поменял их местами, в левом я точно видела, — сказала молодая девушка с тонким приятным голоском.
— Парень, горошина или в левом или в среднем стакане, правый всего пару раз двинулся, я то уж точно знаю.
— Да она в правом стаканчике, не слушай этого лузера, он так четыре бакса ему проиграл, — возникал мужчина в фуражке.
— А сам то, неудачник.
— Между прочим, я два раза угадал!
— Ага, и десять проиграл!
— Кого ты слушаешь? В среднем горошина, я своими глазами видел как он сам наблюдал за ним, — уверял меня мужчина в солидном смокинге и фетровой шляпе.
— Олухи, какой бы выбор он сделал, все равно горошины под стаканчиком не окажется! — кричал кто-то сзади.
Советы быстро перешли в дискуссию, все спорили друг с другом и отстаивали свое мнение, тем самым еще больше меня запутывая в правильном выборе. Мне пришлось положиться на свою интуицию и логику. Мое чутье подсказывало мне, что выигрыш в правом стаканчике, да и логика убеждала меня на выборе правого стаканчика, так как большинство утверждало, что горошина в левом или среднем, а как показывает практика, мнения большинства ошибочны.
— В правом, — ответил я, указав пальцем на стакан.
— Уверен? — спросил меня инициатор игры.
— Нет, но я выбираю его.
Он поднял стаканчик, а под ним лежала зеленая горошина.
— Ты выиграл, сыграешь еще?
— Давай.
— Пятьдесят центов на кону.
Он снова положил горошину на бочку и накрыл ее стаканчиком, но на этот раз левым. Я придерживался той же тактики и смотрел на поверхность, по которой кружились стаканчики. Пока паренек их передвигал, я увидел как он, еле заметно, накрыл горошину другим стаканчиком, передвинул его влево к другому стаканчику и поменял их местами. Оставив стаканчик с горошиной слева он покрутил пару раз два других, затем передвинул их оба к стаканчику с горошиной, одной рукой поменял местами два крайних правых, а самый левый передвинул в центр. После чего, немного закрыв мне обзор своей левой рукой, передвинул правый стакан с горошиной между другими двумя и поменял местами средний и левый.
— Выбирай, — сказал паренек.
— В левом! — выкрикнул кто-то из толпы.
— Да, я тоже так считаю, этот шулер накрыл горошину другим стаканчиком, она в левом.
— Не путайте вы его, она в среднем.
Наблюдающие горожане разглагольствовали, но в этот раз я наверняка знал, где лежит горошина. Его якобы необходимый жест потянуться за дальним стаканчиком и загородить рукой промежуток между двумя другими, произошел неспроста. Главное было сразу это понять и следить за другим стаканчиком, которым, скорее всего, он незаметно накрыл горошину.
— В правом, — сказал я.
— Ты что? В левом же! — удивился мужчина в фуражке.
Парнишка открыл правый стаканчик, и как ни странно под ним оказалась горошина.
— Ты выиграл один доллар, продолжишь?
— Хватит с него, пусть и мне улыбнется удача, — сказал тот мужчина в засаленной фуражке и подошел к бочке.
— Держи доллар, — сказал паренек и дал его мне.
Теперь у меня был целый доллар и пятьдесят центов. Перед тем как уйти из переулка к бульвару я посмотрел, выиграет ли тот мужчина или нет. К сожалению, он проиграл два доллара. А толпа все так же заваливала игроков ложными подсказками, от чего играющие начинали сомневаться в выборе, прислушиваясь к общему мнению.
Покинув переулок и выйдя к бульвару вдоль улицы, я продолжил гулять по городу. Я шел, пересекая следующий перекресток, а по другую сторону дороги стоял молодой парень с неухоженными волосами и смуглой загорелой кожей. Одежды, как таковой на нем не было, одни лохмотья. Ботинки со стертыми кончиками носа, которые отслаивались от подошвы, рваным левым рукавом темной рубашки и коротковатыми потертыми штанами с латками на дырках. Парень бурно ораторствовал, пытаясь что-то донести прохожим. К сожалению, я слышал лишь обрывки его пронзительных речей. Но вскоре я перебрался на противоположную сторону улицы, чтобы послушать его пропаганду.
Подходя ближе и ближе к парню, я наконец-то смог разобрать, о чем он говорит.
— Всем плевать на нас! Правительство мучает людей голодом! Мы стали скотом, Америка не потерпит такого обращения с народом. Граждане! Опомнитесь, мы сильная нация, так почему люди должны страдать, жить в нищете и гибнуть от голода? Неужели вам достаточно, огромных очередей на целые мили ради бесплатного супа? Страна в большой депрессии, власти заставляют фермеров уничтожать свои посевы, банки оставляют своих клиентов за дверьми. Что с тобой, Америка? Вы думаете, вас это не коснется, вы считаете это не вашей проблемой, но это проблема огромного масштаба и быть может завтра вы окажитесь на моем месте. Власть дразнит нас, зарывая в землю туши свиней, овец и рогатого скота. Поливает керосином горы фруктов и овощей у нас на глазах. Голодающих охватывает ярость! Что мы будем есть?! Мы не звери! Мы люди, и мы не позволим издеваться над собой. Бездомные вынуждены, целыми семьями, кочевать по просторам Америки на крышах товарных поездов в поисках любой подвернувшейся работы, за что их зверски ловили и избивали полицейские. Преступников даже не пытаются сажать в тюрьмы, чтобы не кормить. Мы стали свидетелями рукотворного голода! Вы думаете, я лентяй и тунеядец, который может работать только своим языком? Нет, скажу я вам, раньше я работал на заводе этой скотины Генри. Я безупречно выполнял свою работу, пока он не уволил меня, как неугодного работника из-за голодного марша в начале марта, а я даже в нем не участвовал. Полиция Генри Форда стала стрелять по рабочим, мои друзья-коллеги умирали в больницах от ранений. Четверо скончались на месте. Отныне я буду плевать в каждый выпущенный автомобиль корпорации Форда!
Парень подошел к стоящему у обочины
