поправляя не существующие огрехи в идеальной причёске. – Говорят, Бог помогает…
– Вот, держи! – насильно вкладываю бутылёк ей в руку. – И извини, мне правда пора…
Пока соседка подбирает слова, я быстренько ретируюсь, перепрыгивая через две ступеньки. Каблуки мне сломать не грозит, я давно их не ношу.
Подъездная дверь с лёгкостью выпускает меня на волю, словно птицу из клетки, стоит только толкнуть её плечом. Август дышит пылью, а небесная таблетка жалит огнём.
Срываюсь на быстрый-быстрый шаг и направляюсь в парк – в магазин идти расхотелось. На площадке замечаю Юльку, которая ловко взбирается на турник. А Сонька так и не научилась нормально подтягиваться. Не успела…
Гоню от себя печальные мысли, шагая к парку.
У входа в старом фонтане купаются двое здоровенных детин. Они размахивают тельняшками и поздравляют прохожих с праздником ВДВ.
Спешу уйти туда, где народу поменьше. Выбираю тихую дорожку между двух озёр. Вдали виднеются купола маленькой деревянной церквушки, построенной лет десять назад. Золотые кресты возвышаются над верхушками деревьев, переливаясь золотом на послеполуденном солнце. Всего лишь красивое здание. Не более того.
Уже собираюсь пройти мимо, к третьему озеру, что раскинулось чуть дальше, но, повинуясь внезапному импульсу, направляюсь прямо к широкому крыльцу с резными перилами.
Говорят, Бог помогает…
Ага, как же. Даже если предположить, что в небесной резиденции действительно восседает всемогущий Бог, у меня к нему будет слишком много претензий. И я прекрасно знаю, как оправдывают Его промахи.
Произошло цунами, землетрясение или пожар – это Бог гневается. Убили невинного ребёнка или он умирает от рака – Бог не вездесущ, Он не может спасти всех…
Не можешь – не берись.
Я так считаю. Все мы выполняем свою работу. И если кто-то справляется из рук вон плохо, его увольняют или отстраняют. А здесь?..
Столетиями в мире случаются бедствия, эпидемии и трагедии, выкашивающие людей налево и направо. И каждый раз все сводится к тому, что люди или сами виноваты, или Господь Бог не поспевает…
А почему бы не нанять побольше ангелов?.. Кто виноват, что мою девочку сбила машина?.. Та женщина? Неисправные тормоза? А почему Бог ничего не сделал?
Не успел. Не смог. Не захотел. Нужное подчеркнуть.
Переступаю порог и… застываю на месте соляным столбом, совсем как жена Лота. Вся эта атмосфера: многочисленные иконы на стенах, запах пчелиного воска и ладана…
Так пахло от матери.
Я моментально окунаюсь в детство. Как будто с разбегу сиганула в воду и теперь пытаюсь всплыть на поверхность и дотянуть до берега. Слишком уж горчат мои детские воспоминая. Моя мать постаралась на славу.
На удивление, в храме пусто – вокруг ни души. Мне же церковь запомнилась бесконечным столпотворением, гулом и неразборчивым чтением молитв батюшкой, когда едва можешь разобрать половину слов. Здесь же тихо и как-то… мирно.
Показушничество, чтобы привлечь отчаявшийся народ. Сразу на ум приходят книжки, которые мать заставляла меня читать – о чудесах и прочих россказнях.
Она тоже усердно молилась ради такого чуда и меня заодно заставляла. Но чуда так и не произошло: отец, растворившийся впотьмах холодного январского вечера с одним чемоданом в руке, никогда больше не появлялся. Видать, мы плохо молились.
– Вы ведь редкий гость в доме Божием?.. – раздаётся за спиной.
Резко оборачиваюсь и вижу перед собой священника в рясе чернильного цвета. Длинная густая борода почти полностью прикрывает огромный крест на его груди.
– А вы знаете всех своих прихожан? – интересуюсь, жалея, что вообще сюда пришла.
– Нет, конечно, – голос его звучит чересчур мягко, а глаза светятся участием, от которого мне становится тошно, – но вы с непокрытой головой…
И ведь точно – в церковь я идти не планировала, так что, поднимаясь на крыльцо, о платке даже не подумала.
Чуть смущаясь, вспоминаю, как однажды мы с мамой отправились в церковь на воскресную утреннюю молитву, а на входе выяснилось, что я забыла свой платок дома… Тогда меня отчитали по полной программе. И мама, и сердобольные старушки. Пришлось идти домой.
– Верно, я случайно проходила мимо и…
Жду, что священнослужитель пожурит меня и выставит вон. Я даже рада буду такому раскладу, однако батюшка говорит совершенно иное:
– Думаю, это не случайно. Сам Господь указал вам путь.
– Я не верю в Бога! – сразу предупреждаю я, но отчего-то становится стыдно. Видимо, мамино воспитание сказывается.
Гляжу на батюшку, чувствуя неловкость от своих слов, но он лишь улыбается:
– Понимаю…
– Нет, не понимаете! – я вспыхиваю от злости, как новогодняя ёлка. – У меня два варианта: не верить в Него или ненавидеть.
– Мне кажется, все немного иначе, – размышляет священник, неспешно поглаживая бороду, – Вы не верите Ему, а не в Него. Вы обижены на Бога. Но вы знаете, что Он есть. И от этого вам только больнее.
– Извините, но это бесполезный разговор… – чувствую себя неуютно.
– А давайте мы с вами прогуляемся? Я вижу, что вам здесь не по себе, – он услужливо пропускает меня к выходу и сам следует за мной. В тишине слышно, как ряса шуршит при каждом его шаге.
Улица встречает нас удушающей жарой. Жалею, что не пошла в магазин, как собиралась. Но уйти сейчас вроде как неудобно.
– Я скажу вам одну вещь… – он делает небольшую паузу, – священниками ведь тоже не рождаются, как и верующими, впрочем. Так или иначе, люди приходят к Богу разными путями.
Мы обходим здание кругом и оказываемся на заднем дворике, где три скамейки стоят полумесяцем. На предложение присесть я отвечаю отказом.
– Послушайте, не стоит тратить на меня своё время. Не обижайтесь, но Бог для меня или пустое место, или злодей, каких поискать.
– А я и не собираюсь вас убеждать в обратном. Пути господни неисповедимы. А ещё тернисты и извилисты, а иногда подвергаются обвалам.
– Да вы философ, – фыркаю я.
– Повторюсь, все мы, и священники в том числе, имеем свой собственный багаж прошлого. Как бы там ни было, но я считаю, что вы не зря сегодня появились на пороге храма.
– Божье провидение? – в моем голосе столько горечи, что скрыть её не выходит.
– А почему нет?
– Потому что тогда выходит, что моя дочь погибла специально, по гениальному плану Бога! – голос трещит по швам, подобно стене обветшалого дома.
– Нам не дано знать замыслов Господних. Я тоже потерял жену и сына в страшном пожаре.… И тоже полагал, что моя жизнь кончена. А в итоге обрёл Бога и посвятил себя Ему.
– Выходит, Он забрал у вас самое дорогое, а вы ещё и в ножки Ему кланяетесь! –
