и братьев Калатравы часто проходили через те места, ни один из них ничего не знал об этом месте; пастух же тот больше не появлялся.
Той ночью они хранили молчание. На рассвете новость распространилась по всему лагерю. Все преисполнились великой радости. Свернув лагерь, в тот же самый день, субботу[246], они прошли через крутые косогоры и глубокие долины. Сойдя на равнину, они расположились лагерем напротив лагеря короля Морокко. Когда мавры увидели лагерь христиан, они преисполнились удивления и страха.
На следующее утро, в воскресенье[247], мавры вышли на поле битвы, готовясь к сражению, но христиане отдыхали в тот день, защищая шатры от нападений сарацинов. Мавры, исполнившись гордости, стремительно рушили все вокруг, почти добравшись до христианских шатров; однако, осознав, что христиане не собираются воевать в тот день, они возвратились со своим королем как победители в свой лагерь.
Утренняя заря ярко сияла[248], возвещая о самом выдающемся и самом счастливом дне; если славный король и его королевство снискали какой-либо позор или бесчестье в битве при Аларкосе, они должны были померкнуть тем днем силой Господа нашего, Иисуса Христа, и победнейшим крестом, который король Морокко поносил ртом, полным скверны. Когда он услышал, что славный король послал архиепископа Толедского и его легатов во Францию и другие христианские области, чтобы призвать людей, преданных католической вере, участвовать в битве, говорят, король Морокко сказал, что он достаточно силен, чтобы сражаться против всех, кому дорого крестное знамение.
О, Господин наш, Иисус Христос, ты поверг его наземь, в то время как он был возвышен[249]; ибо те, что возносятся от чрезмерной гордости, могут сверзнуться вниз гораздо быстрее[250].
24. Сражение при Лас Навас де Толоса, 16 июля 1212 года[251]
Затем христиане поднялись после полуночи, в час, когда Христос, которого они почитали, победно вознесся над смертью. Отслужив мессу, обновленные жизнедающим таинством причастия телу и крови Иисуса Христа, они осенили себя крестным знамением. Они быстро вытащили оружие и устремились радостно в битву, как на пир. Ничто не могло их сдержать – ни изломанные каменистые места, ни углубления лощин, ни крутые горы. Они устремились на врага, готовые умереть или завоевать[252].
В первом ряду на стороне славного короля были благородный, верный и могучий вассал Диего Лопес, а с ним Санчо Фернандес (Sancho Fernandez), сын Фернандо, короля Леона и его сестры [Диего Лопеса], Урраки[253], его сын, Лопе Диас (Lope Diaz), и другие его родственники и вассалы. На стороне короля Арагона Гарсия Ромеро, благородный, сильный и преданный человек, командовал первым рядом; с ним были многие другие благородные и могучие арагонцы. Другие ряды были распределены на правые и на левые, как того требовал порядок сражения. Короли командовали последними рядами, каждый отдельно друг от друга. Со своей стороны король Наварры имел ряд, превосходно снаряженный оружием и людьми, так что кто бы ни проходил в пределах его взгляда [...] не вернулся бы, даже если бы они шли пешком[254].
Те, что шли в первых рядах, обнаружили, что мавры были готовы к сражению. Они нападали, сражаясь друг против друга, рука к руке, копьями, мечами и алебардами; не было свободного места от лучников. Христиане настойчиво наступали; мавры отражали их; были слышны звон и грохот оружия. Сражение продолжалось, но ни одна сторона не побеждала; хотя временами они теснили врага, в другое время враг теснил их.
В некоторый момент некие жалкие христиане, отступающие и бегущие, закричали, что христиане побеждены. Когда славный и благородный король Кастилии, который приготовился скорее умереть, чем быть побежденным[255], услышал этот крик судьбы, он приказал человеку, что нес перед ним знамя, пришпорить коня и немедленно поспешить к холму, где было сражение; он в мгновение ока сделал это. Когда христиане поднялись, мавры решили, что на них идет новая волна наступающих, и отступили, побежденные силой Господа нашего, Иисуса Христа.
Король Морокко, сидевший среди своих людей, окруженный воинами, выбранными для битвы, поднялся, оседлал коня или кобылу и бросился наутек. Его люди были убиты и перерезаны, как скот, а лагерь и шатры мавров стали могилой для павших. Те, кто бежали с поля боя, бродили по горам, как овцы без пастуха[256]; когда они были найдены, они были зарезаны[257].
25. Поход на Убеду (Ubeda) и Баесу (Baeza)
Кто способен исчислить, какое множество тысяч мавров пало в тот день и отправилось в глубины преисподней? Христиан же в тот день было убито очень не много. Христиане могли бы петь вместе с псалмопевцем: “Господь, о мой Господь, научающий руки мои битве и персты мои брани, милость моя и ограждение мое, прибежище мое и Избавитель мой” и т.д[258].
Насытившиеся проливанием мавританской крови и уставшие от тяжести оружия, жары и великой жажды, христиане, так как уже наступил вечер, возвратились в лагерь мавров и отдыхали там всю ночь; там они нашли великое множество пищи, в которой они нуждались. Затем, свернув лагерь, они отправились дальше; обнаружив, что величественный замок Вильхес (Vilches) опустел и брошен, они вошли в него и укрепили его. Они также взяли Банос (Banos), Толосу (Tolosa) и Феррал (Ferral). Затем они двинулись дальше и осадили Убеду, где они нашли бесчисленное количество мавров, закрывшихся внутри[259].
Покидая другие города, такие как Баеса, который был найден пустым[260], и иные соседние поселения, они [мавры] все бежали в Убеду, укрепленное место, более пригодное для их защиты. Однако толпа, закрытая внутри, была тяжкой и обременительной для нее самой, и из-за великого столпотворения они почти умирали.
Мавры видели силу христиан, которые уже почти торжествовали над ними, мощно нападая на них; они также понимали, что им не хватало совета и помощи, так как король Морокко бежал в Севилью и готовился переплыть [Гибралтарский залив]. Они вручили себя в руки славного короля и короля Арагона при условии, что хотя их жизни будут сохранены, они и все их имущество должны стать добычей их врагов. Как сообщается некоторыми маврами, которые были тогда пленены в городе, и которые, считается, знали число людей, находившихся внутри, почти 100 тысяч сарацин, включая женщин и детей, было захвачено там. Все движимое имущество и ценности, найденные там, были отданы королю Арагона и тем, кто пришел с ним на битву. Он также взял с собой много мавров-пленников. То
