Должен ли он рисковать? Готов ли к этому? Да, он сильно хочет Луизу. И считает, что его ребенок, не получив фамилии отца, окажется обделенным.
Получается, у него нет никакого шанса не уступить Луизе?
Она коснулась пальцами его обнаженного предплечья, и он резко перевел взгляд на ее лицо.
— Разве так трудно рассказать о себе? — тихо спросила она с сочувствием в голосе.
— Конечно, нет, — солгал он. — Будь это трудно, я не стал бы отвечать на твои вопросы.
Все, что сейчас требовалось Люку, так это не выдавать Луизе всю информацию.
— Кроме того, у меня самого к своему прошлому есть несколько вопросов, — сказал он.
Кто владеет информацией, у того реальная власть. Люк начинал понимать, что сам слишком мало знает о Луизе. В противном случае сейчас они реже бы выясняли отношения. Почему бы не заставить и ее рассказать о своем прошлом?
Наконец к Люку вернулась его самоуверенность, и он улыбнулся.
— Я приготовлю кофе, и мы поговорим обо всем на террасе, — сказал он, решив совладать со своим сексуальным желанием еще один раз. — Однако хочу сразу кое-что прояснить.
Люк коснулся большим пальцем ее щеки и почувствовал, как Луиза вздрогнула, кивнув. Он стал ощущать себя еще увереннее.
— Как только мы поговорим, то сразу перестанем бегать друг от друга. Сегодня я тебе уступлю, но, когда все выяснится, ты перестанешь противиться. Идет?
— Отлично, — Луиза улыбнулась и, положив руки ему на плечи, поднялась на цыпочки и быстро поцеловала в губы. — Если тебе в голову не будут приходить всякие извращения, я не стану сопротивляться, — она кокетливо посмотрела на него, — и буду очень послушной.
Люк взял ее за запястье.
— Что ты имеешь в виду под извращениями?
— Хм, — она коснулась указательным пальцем своих губ. — Ну, например, желание меня отшлепать. Вообще-то, отшлепать ты меня можешь, — она коснулась пальцем его носа, — но при условии, что и я отшлепаю тебя.
— Ах, ты…
Люк хотел заключить ее в объятия, но она, засмеявшись, рванула через дверь на террасу.
— Вы не представляете, что я заготовил для вас, мадам! — крикнул он ей, понимая, что на этот раз проиграл.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
— Бервик был моим отцом, — Люк отпил кофе. — Именно поэтому я унаследовал поместье. — Произнеся это, он поставил чашку на стол.
Луиза молча смотрела на Люка, легкий ветерок трепал ее белокурые локоны. Она ощущала сладкий аромат цветов в саду, видела красивый закат, но ничто не могло сейчас отвлечь ее от услышанного.
— Понятно, — наконец произнесла Луиза.
Она не знала, что еще сказать. Его искренность ошеломила ее. Луиза не ожидала от Люка таких откровенных признаний. Однако потом, увидев его спокойный взгляд, она поняла, что Люк многого ей недосказал.
Итак, именно поэтому Люк так расстроился, когда увидел о себе статью в ее журнале. Он был незаконнорожденным и не хотел никому об этом говорить. Но зачем он так старательно скрывал свое происхождение? Неужели для Люка рождение вне брака сродни позорному клейму?
— Все верно, — резко и с горечью в голосе сказал он. — Я сам не слишком обрадовался, когда узнал об этом.
— Почему? — спросила она. — Я имею в виду, что понимаю, каким шоком было для тебя узнать свое происхождение, но… — она поглядела на сад за стеклянной стеной оранжереи. — Здесь так красиво. Я уверена, что ты обрадовался, когда лорд оставил тебе такое наследство. К тому же он дал тебе титул. — И умолкла, увидев, как резко Люк поджал губы. Очевидно, каким-то образом она обидела его. — Извини. Для тебя это явно неприятный разговор. Я не хотела…
— Наоборот, — возразил Люк. — Мне это совсем не неприятно, так что не за что извиняться.
Он произнес это довольно беспечным тоном, но его подбородок при этом казался высеченным из гранита. Его отношения с отцом, очевидно, были далеки от приятных.
— Я не хотел обладать ни Хавенсмиром, ни титулом, — продолжал Люк. — И приехал сюда только потому, что поместье превратилось в развалины. Требовался ремонт, и мне показалось, что инвестиции стоят того, — осторожно сказал он, будто пытался убедить самого себя, а не Луизу. — То, что Бервик мой отец, я узнал только после его смерти, — равнодушно произнес Люк. — А мать умерла еще раньше.
— Сколько тебе было лет, когда она умерла? — спросила она, боясь услышать ответ.
— Семь, — произнес Люк.
Почувствовав сострадание, Луиза ощутила, как на ее глаза навернулись слезы.
— Люк, мне так жаль… — она потянулась через стол, взяла его за руку и сжала ее. — Я знаю, каково это — потерять в детстве того, кого любишь.
Луиза задавалась вопросом, как сообщить Люку о том, что они оба пережили одинаковую потерю в детстве? И тут она заметила, что Люк совсем не расстроен, даже равнодушен.
— Откуда тебе знать, что я тогда чувствовал? — спросил он.
— Моя мать умерла, когда мне было двенадцать…
— Это тяжело, — он наклонился, чтобы вытереть слезы с ее щек. — Но ты не должна из-за меня расстраиваться, — неуклюже произнес он. — К счастью, я был младше тебя и не помню своей матери.
Какое странное заявление…
— Как ты узнал, что Бервик приходился тебе отцом? — спросила она.
Наконец Луизе стало понятно, почему Люк одержим идеей дать их ребенку свою фамилию. Наверное, он сам пережил немало печальных моментов, будучи сиротой и зная, что не нужен своему отцу.
* * *
Люк видел сострадание во взгляде Луизы. Что-то в его душе дрогнуло, и ему это не понравилось. Он вовсе не хотел, чтобы Луиза беспокоилась о нем, понимала его. Следовало прекратить этот слезливый разговор, и как можно скорее! Он и так уже слишком о многом рассказал Луизе.
— Она оставила завещание, в котором упомянула Бервика, как моего отца, — резко произнес он. — Бервик приказал провести анализ ДНК.
— Так он не признал тебя официально?
Люк пожал плечами, потом замер. Воспоминание о лорде Бервике вновь заставило его почувствовать себя уязвимым и жалким, каким он ощущал себя в детстве.
— Бервик привез меня в Великобританию и оплатил мое обучение в престижной школе-интернате. Я ни в чем не нуждался.
Но Луизе не следовало знать, что Люк возненавидел интернат, едва появившись в нем. Холодные коридоры со сквозняками, скудное питание, бесконечные дожди, насмешки других мальчиков по поводу его ублюдочного происхождения и незнания игр вроде крикета или регби, жалостливые взгляды директора интерната и его жены из-за того, что на праздники Люк был вынужден оставаться в интернате. Ведь ему некуда было идти, он всегда был одинок…
И все же Люк выжил. Из этой битвы с судьбой он вышел победителем! Странно, но Бервик оказал ему неоценимую услугу. Если бы Бервик полюбил своего сына или хотя бы привязался к нему, тот никогда не стал бы таким, как сейчас: Люк был самостоятелен и не нуждался ни в ком и ни в чем. Ему нравился тот стиль жизни, который он вел.
