они сочли возможным говорить о передаче им власти Патриархом. Скоро к первоначальным деятелям живой церкви примкнул епископ Вернинский Леонид. Таким образом и московский епархиальный аппарат оказался в руках живоцерковников.
Насильственный характер захвата власти живоцерковниками несомненен даже для Титлинова[9], несмотря на то, что обновленчество, представителем которого и является проф. Титлинов, получило эту власть от живоцерковников. Проф. Титлинов, однако, допускает существенную неточность по отношению к этому времени. Он говорит об отречении Патриарха. Обращаясь к тексту грамоты, которой было передано управление Митрополиту Агафангелу, мы не найдем ни слова об отречении. Возможно, что Патриарх и предполагал отречься от власти в случае, если бы собрался Поместный Собор, но до этого Собора Патриарх не мог этого сделать и не сделал этого раньше, не сделал и в этот момент. Таким образом, говорить об отречении Патриарха так же неправильно, как и утверждать, что власть была передана В.Ц.У.
Патриарх устранился от управления церковью, так как был лишен свободы и привлечен к гражданскому суду. Митр. Агафангел был поставлен во главе управления только до собора, от которого и зависело сохранить временную организацию власти или избрать нового Патриарха, так как Св. Тихону, действительно, была не чужда мысль о сложении с себя патриаршей власти. Освобождение же от гражданского суда и заключения возвращало и само управление в руки Патриарха Тихона без всякого особого акта со стороны заместителя его, митр. Агафангела. Но эта возможность, конечно, всего менее тогда могла учитываться, как сколько-нибудь реальная.
Таким образом, около 12 мая живоцерковники захватили власть благодаря тому, что Св. Патриарх был лишен свободы и высшее церковное управление перестало функционировать. 18 мая некоторые из живоцерковников захватили обманным путем аппарат церковного управления. Митр. Агафангел не прибыл в Москву тотчас, как того требовал указ Св. Патриарха. Чем больше уходило время, тем приезд его делался все более и более сомнительным. Этим временем воспользовалась живоцерковная группа для организации своего учредительного собрания. 29 мая, т. е. через две недели с небольшим после захвата власти, живоцерковники оказались в состоянии созвать это собрание, где, наряду с выработкой своей групповой программы, они организовали В.Ц.У.
Каковы же были устремления этой группы? В организации церковного управления живая церковь поставила своей целью преобразовать епископат: 1) из монашеского сделать его белым, 2) свести епархиального архиерея на степень почетного представителя церкви. Руководящую роль в управлении должны играть пресвитеры. Форма церковного управления должна быть коллегиальной, и большинство мест в коллегии должно принадлежать пресвитерам. Сверх того, живая церковь стремилась оградить белое духовенство от влияния мирского элемента в приходе, освободив его от зависимости со стороны приходских советов. Живая церковь усиленно подчеркивала свою не только лояльность к советской власти, но и свое сочувствие, как к самому перевороту, так и всему делу социалистического строительства. Оставаясь в области церковно-организационных вопросов, легко усмотреть сословный уклон в смысле полного удовлетворения сословных чаяний белого клира.
Что же из себя собственно представляла «живая церковь»? Она была как бы церковной партией, но в то же время захватившей церковную власть. Живая церковь немедленно приступила к проведению в жизнь своей программы, помимо собора и всех канонически правильных форм церковного законодательства. Проф. Титлинов в своей брошюре, стараясь определить существо живоцерковного движения, приходит к следующему выводу: «Но если новое церковное движение нельзя назвать реформационным, то его можно и должно назвать революционным. Так его называют сами деятели движения, и такое определение представляется нам наиболее подходящим».[10]
Итак, «живая церковь» – революция в церкви. Что касается методов действия, то это определение, до известной степени, правильно, и они могут быть названы революционными, ввиду того что власть получили путем захвата. Но при этом сам захват произошел путем обмана Патриарха и церковного общества, которому старались внушить мысль о том, что Патриарх передал власть представителям живой церкви. Значит, и в этом отношении нет ни открытой борьбы, ни дерзновения. Обращаясь же к существу дела и главным устремлениям живой церкви, мы видим, что все эти устремления носят ярко выраженный сословный характер. Они совсем не прогрессивного свойства, и я бы сказал, не носят в себе и разумного церковного консерватизма, но ярко выраженную «поповскую реакцию» против реформ, созданных законодательством Поместного Собора 1917–1918 гг. За революционными выкриками и истерией самая черная реакция, стремящаяся превратить церковь в привилегию белого клира: управлять, эксплуатировать остальное церковное общество. Реакционным это движение оказалось и в деле организации церковной власти, возвращая ее по существу к синодальным формам управления.
По окончании собрания живоцерковная делегация посетила митрополита Агафангела в Ярославле. После отказа его следовать указаниям живой церкви, ему нельзя было и думать выехать в Москву. Но зато эта делегация вывела митр. Агафангела из состояния бездеятельности, и он по поводу всех происшедших событий обратился с особым посланием к церковному обществу.[11]
Одновременно с этим посланием было разослано постановление Патриаршего Синода по поводу недоуменных вопросов, возникших в среде верующих в связи с происходившими событиями. Эти два документа сыграли большую роль в организации верных сынов Патриаршей Церкви.
Своим посланием митр. Агафангел призывал верующих хранить единение веры и строго держаться церковного предания, осуждая усилия новых людей, стремящихся антиканоническим путем ввести преобразования в церкви. Митр. Агафангел призвал архипастырей к самостоятельному управлению епархиями, и только в сомнительных случаях просил обращаться к нему. Сущность этого послания совершенно ясна. Осуждение живоцерковников и призыв к единению.
Совершенно неосновательны утверждения тех, которые на основании этого послания делают заключение о том, что митр. Агафангел дал автокефальные права всем епархиям. Административно-судебная самостоятельность епархий далеко не может почитаться автокефалией. Несправедливо и то, что это было мероприятием митр. Агафангела. Митр. Агафангел подтвердил лишь то положение, которое было создано еще указами Св. Патриарха. Ни указы Святейшего, ни само послание митр. Агафангела не рассыпали, однако, Русской Церкви на бесчисленное множество не связанных между собой церковных новообразований. Если указы и послания создавали нечто новое, то это может быть названо административно-судебной автономией епархий, и только. Из послания ясно, что все эти мероприятия имеют характер временный; едва ли можно вводить временную автокефалию. Каким образом и каким органом может быть ликвидирована автокефалия, если она вводится на время?
Более конкретные вопросы разрешало постановление Священного Синода. Оно касалось трех вопросов: 1) Живоцерковники особенно настаивали на соборном характере своей церковной организации, и предполагалось, что в ближайшее время они соберут собор. Среди многих сторонников Патриаршей церкви было предположение идти на собор и подавить живоцерковников своей численностью. На этот вопрос был дан в постановлениях Патриаршего Синода совершенно определенный ответ: идти на
