Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
«Нет, – Волковский качает головой. – То есть это, конечно, прилагается, но есть и более важная вещь. Вы задавали себе вопрос, откуда пришли наши правила и ритуалы? Откуда возникла идея хранить время? Что это вообще значит – «хранить время»?
«Задавал. И подумал, что лучше оставить эти вопросы без ответа».
«Я дам вам ответ прямо сейчас. Эти странные правила придумал пятьдесят с лишним лет назад человек по имени Исии Такэо. Никто из членов секты никогда не видел этого человека. Он жил в Японии, в префектуре Тиба, и никогда не посещал Советский Союз. Его завещание прошло длинный путь, прежде чем попало в руки основателю общества Александру Семёновичу Войченко. Войченко попал в одну из волн депортации русских из китайского Харбина на территорию СССР и привёз с собой ряд документов, в том числе и эти правила. Как они попали к нему, никто не знал, но подпись под машинописным текстом гласила: Исии Такэо, префектура Тиба, 1953 год».
«Мне знакомо это имя».
«Такэо был старшим братом Исии Сиро, руководителя отряда 731, проводившего опыты над людьми в Маньчжоу-Го».
«Я еду в Харбин…» – протягивает Алексей Николаевич скорее для себя, чем для Волковского.
«Именно. Теперь я расскажу вам ещё кое-что. Выдержки из записей Такэо, которые доступны всем участникам, – это далеко не весь документ. В документе есть указание на то, что Исии Сиро, убегая из Маньчжоу-Го сначала в США, а затем – назад, в Японию, что-то там спрятал».
«Результаты экспериментов?»
«Не думаю. Все результаты он продал американцам за собственную жизнь и свободу. Что-то более важное, чему придавал огромное значение. Судя по записям Такэо, последний узнал об этом уже после войны, хотя работал в Отряде плечо к плечу с Сиро. Сиро рассказал брату о спрятанном артефакте, но очень туманно. Такэо умер раньше, чем Сиро, но именно он составил документ, проливающий хотя бы слабый свет на эту тайну…»
«Что там было спрятано?»
«Мы не знаем. Но это что-то очень важное, в мировом значении. Возможно, бомба, которая одним ударом сотрёт с лица земли Россию. Возможно, универсальное средство от рака. Сиро никогда не бросал слов на ветер, он был хитёр и умён, брат об этом неоднократно упоминает. Такэо написал, что не было и дня, чтобы брат не вспоминал об артефакте».
«Почему он не вернулся за ним?»
«Не было возможности. Он был невыездным. В ту минуту, когда он пересёк бы границу Китая, его бы схватили и судили как военного преступника. Поэтому он ждал подходящего момента – и не дождался. Кстати, Такэо предлагал Сиро поручить кому-либо доставку артефакта, но тот отказался. Или он никому не верил, или это было очень, очень трудно».
«А при чём тут Войченко?»
«Войченко был знаком с Такэо в свою бытность сотрудником советского посольства в Японии. Почему Такэо передал бумаги Войченко, я не знаю. Сиро упоминал, что артефакт как-то связан с русскими, вероятно, поэтому».
«И Войченко, не имея возможности поехать в Китай…»
«…и будучи уже пожилым человеком, организовал общество хранителей времени в надежде на то, что кто-либо сумеет добраться до загадочного клада Сиро Исии».
В голове Морозова всё смешалось. Клад Исии. Это похоже на сказку, легенду, чью-то глупую выдумку. С другой стороны, разве всё их общество – это не игра в сказку?
Он поднимает глаза на Волковского:
«А мы знаем, где хранится артефакт?»
«Примерно, очень примерно».
Он достаёт с полки неприметную папку и открывает её. Там, запечатанная в целлофан, лежит старая пожелтевшая бумага. Это японская военная карта, точнее, её обрывок.
«Такэо обозначил примерное место захоронения артефакта, которое вычислил со слов Исии».
На карте красуется крестик.
«Почему же вы сами не поехали в Китай?» – спрашивает Морозов.
Волковский печально улыбается.
«Не всё так просто. До распада Союза нечего было и думать о том, чтобы поехать в район Харбина и там проводить какие-либо изыскания. К 1991 году нас, членов общества, было всего четверо, и я тогда был самым молодым и влиятельным, потому что имел отношение к партийным функционерам. Для моих соратников того времени общество было игрушкой, забавой. К 1996 году я мог себе позволить уже довольно многое, примерно тогда в обществе появились вы…»
«В девяносто седьмом».
«Именно. А я поехал в Китай. Я месяц ходил по новостройкам Харбина и ни черта не нашёл, потому что военная карта Такэо ни на йоту не совпадала с современным ландшафтом. Я обошёл всю округу – и ничего. То же самое пытался спустя десять лет сделать Саньков, и у него тоже ничего не вышло, хотя он точно вычислил место, пользуясь Google Maps. Да и у меня была ещё одна попытка».
«И вы хотите, чтобы следующую попытку сделал я».
«Совершенно верно. Мне кажется, что это нечто вроде знака. Вы едете именно туда, в Харбин, и ваша поездка изначально не связана с обществом. Такие совпадения бывают редко».
«И что мне искать?»
«Не знаю. Если бы я знал, я бы уже нашёл».
Вот так, думает Алексей Николаевич, нужно тринадцать лет говорить о погоде, вдыхать табачный дым, любоваться на бархатные интерьеры, чтобы вдруг выяснить, что у общества есть конкретная цель и назначение.
«Но почему это скрывается от членов общества?»
«Потому что их задача – хранить. Мы ещё не достали то, что нужно хранить, но когда достанем – будем хранить».
«Так завещал Такэо?»
«Да».
Волковский делает два шага к двери и добавляет:
«Возможно, мы сможем использовать артефакт для собственных целей. Если Исии так дорожил им, значит, он приносит какую-то выгоду».
«И всё же я не понимаю, почему не вы сами…»
Волковский вздыхает.
«Потому что мне кажется, что это лучше сделает кто-либо другой. Не получится у вас – получится у следующего. Саньков уже совсем старик, он и сюда добирается раз от разу. А вам всего пятьдесят три. Вы станете следующим хранителем общества после моей смерти».
«Я?»
«Вы, Алексей Николаевич. Признайте, что вы всегда это знали».
Да, доктор Морозов, ты всегда это знал, именно так.
5
Мужчину привозят около трёх часов дня. Срочный.
Пятьдесят лет, внутримозговое кровоизлияние. Объективно говоря, уже не жилец, но нужно попытаться спасти.
Когда к тебе на стол ложится заведомо неизлечимый пациент, ты расслабляешься. Тебя не обвинят в его смерти. С другой стороны, ты напрягаешься: если спасёшь – будешь героем.
Алексею Николаевичу трудно оперировать. На него из пустоты смотрят полуслепые слезящиеся глаза Василия Васильевича Маркеева.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
