и загадочной, что я сменил свой страх на ужас. Я был разочарован тем, чем Марта привыкла заниматься, но мой язык не поворачивался, чтобы произнести хоть слово. Она ещё раз подняла свои руки вверх и громко прокричала:
— In saecula saeculorum!
Hoc est in votis!
На этом магический ритуал подошёл к концу. Марта выбралась из круга и стала задувать свечи. Я перевёл своё дыхание и подошёл к ней.
— Марта!
— Ну как? Ощутил дух чёрной магии?
— Скажи, всё то, что ты делаешь — плохо?
Она взяла меня за руку и улыбнулась. Я видел, как в ночном свете блестят её глаза. От этого мне становилось тепло и уютно.
— Если бы всё это было плохо, я никогда бы не рассказывала тебе этого!
— А что ты кричала в конце? Я даже не знаю этот язык.
— Его никто не знает, ведь это латынь — язык, который давным-давно считается мёртвым. Я с детства его знаю и большинство моих заклинаний написаны именно на нём. Последняя фраза означает «Во веке веков! Вот то, чего я хочу!»
— Ты ведь звала к себе тёмные силы?
— Я и есть тёмные силы. Тебе не надо бояться. Ошибочно полагаешь, что чёрная магия — это зло? Зря!
— И всё-таки мне как-то не по себе, — Печально ответил я и приобнял Марту.
— Ответь мне всего на один вопрос! Ты любишь меня?
— Люблю!
— Это всё, что мне нужно. Пора уходить.
И не теряя больше ни минуты, забыв обо всём, что сейчас было, Марта вновь превратилась в самого светлого человека, которого я когда-либо встречал. Мы стали собирать свои вещи, а впереди нас ждало возвращение домой.
Противный вопль будильника заставил меня нехотя подняться с кровати. Я вышел в общую комнату и обнаружил Билли, Анику и Джеймса, сидящих за нашим круглым столом, покрытым кружевной скатертью. Увидев заспанного меня, Аника подскочила и подбежала ко мне, цепляясь своими худощавыми ручками за мою шею, словно маленькая обезьяна за длинную лиану.
— Кристофер, мы чуть с ума не сошли! — Затаив дыхание произнесла она.
— Почему? Когда я вернулся, в доме никого не было!
— Неудивительно! — Иронично добавил Джеймс, закидывая ногу на ногу, — Могу поспорить, ты даже не подозреваешь о том, что мы пол ночи тебя искали!
— Серьёзно? — Я опешил.
— Разумеется! По словам Аники ты ушёл рано утром, а дорогу назад по всей видимости — забыл! Мы конечно не сразу стали бить тревогу, но, когда стемнело, действительно запаниковали.
— Ещё как! — добавила Аника и наконец от меня отцепилась.
— Искали тебя как последние идиоты, то по общежитию, то по парку, а когда вернулись глубокой ночью, обнаружили тебя спящим в кроватке. Пришлось ждать утра, чтобы благополучно тебя отчитать, — Сообщил мне вдруг Билли и достал из своего кармана тонкую иголку — И кстати, следи за своими вещами, всё-таки это игла.
Моему удивлению не было предела. Я понятия не имел, что это за вещица и как она попала к нам в дом.
— С чего ты взял, что это моё?
— Она лежала на твоей кровати. Не припоминаю, чтобы Аника что-то шила.
— Ну хватит об этом, лучше расскажи нам где ты был, а я пока налью всем чай, — Аника укоризненно окинула нас взглядом, а я побледнел, осознавая весь ужас происходящих странностей.
Да-да, я уже упоминал о том, что значит врать. Ложь — это некая единица измерения человеческой души, некий индикатор, определяющий глубину его чувств, его отношения к окружающим людям. Мне часто доводилось слышать эту музыку, состоящую из фальшивых ноток лжи, но я и представить себе не мог, что вот так просто сам сумею прибегать к этой мелодии. Я всегда относился к лжецам как к слабым людям, неспособным найти в себе силы высказать правду в лицо, но сейчас я отчётливо понимал, что другого выбора у меня нет. Я не мог сознаться в том, где на самом деле находился этой ночью, ведь тогда мне пришлось бы раскрыть главный секрет Марты. Я умело выкрутился из сложившейся ситуации, ссылаясь на то, что помогал своей возлюбленной писать дипломную работу по философии. Ребята поверили мне на слово, хотя взгляды их были более чем скептичными. Чаепитие в общей комнате благополучно завершилось, и я, взяв якобы свою иголку, отправился в мальчишескую комнату. «Наверно, она является одним из ведьмовских атрибутов Марты, должно быть случайно у меня оказалась» — подумал я и улёгся поудобнее на свою кровать.
Не замечая постороннего шума, я заснул. Сон был глубоким, но тревожным. Именно это я ненавидел больше всего, ведь ничто так не утомляет, как беспокойная ночка. Когда я проснулся, за окном действительно была ночь. По крайней мере, мне так казалось, ведь всем хорошо известно, что глубокой осенью, когда дело близится к зиме, на улице начинает темнеть всё раньше и раньше. Я чувствовал себя разбитым уже несколько дней. Поднимаясь по утру со своей кровати, я ощущал лёгкие недомогания в области поясницы, шеи и живота. Будучи абсолютно здоровым человеком, я сразу же отбросил в сторону все мысли о том, что подхватил какую-нибудь простуду. Но с каждым днём мне действительно становилось всё хуже и хуже. А возможно ли допускать мысль о том, что я стал соучастником чёрных деяний Марты, и теперь всевышнюю кару понесёт не только она, но и я?! Конечно же, исходя из своих собственных религиозных соображений, я принялся рассматривать даже такие варианты. Отвлечься от физических недомоганий я мог лишь с помощью учёбы. Первый экзамен вот-вот настанет, а я занимаюсь какой-то ерундой, совершенно забывая о том, что приехал сюда получать знания. Я уселся за письменный стол и склонился над учебником. Буквы полностью стали расплываться перед глазами, но я по-прежнему продолжал аккуратно перелистывать мягкие, шершавые страницы. В восьмом часу вечера, дверь нашей комнаты распахнул Билли. Он зашёл и с какой-то невиданной злостью принялся искать что-то в своём маленьком шкафу.
— Всё в порядке? — Заинтересованно спросил я, глядя на Билли слезящимися глазами.
— В полном!
— Что ищешь? Могу тебе чем-то помочь?
— Конечно! Если ты знаком с моим преподавателем французского языка, ты вполне можешь её пристрелить! — Пояснил мне Билли, продолжая разбрасывать вещи, вываленные с полок, — Она презирает меня за то, что я не обладаю истинным акцентом, в то время как сама, еле-еле говорит по-английски.
— Какое счастье, что у меня нет французского!
— Я глубоко тебе завидую, поверь мне! Сегодня она пригрозила мне отчислением!
— Ты шутишь? Неужели ничего нельзя сделать?
— Разумеется можно! У меня есть целых два варианта. Либо
