склонны укрепить их, удовлетворяя в определённой мере некоторые желания епископов. С наибольшим рвением и постоянством епископы стремились к снижению статуса евреев и ущемлению их прав. Это стремление, частично выраженное в решениях соборов, было известно королям, однако их готовность пойти навстречу этим требованиям росла медленно вместе с растущим уважением к галло-романским епископам и народным массам, чьи настроения они выражали. Поэтому не случайно Хлотарь II, искавший народной поддержки своей власти над Галлией, объединённой после междоусобного конфликта, занял сильную антиеврейскую позицию, и опять не случайно его сын Дагоберт, предпринявший всемерные усилия обеспечить единство Галлии, тоже в огромной мере полагавшийся на галло-романскую помощь, довёл в 629 г. до крайности свою антиеврейскую политику, приказав евреям креститься или покинуть страну [87].
Нечто похожее, хотя в некоторых аспектах более сложное, произошло в вестготской области Испании. Более полутора веков прошло со времён обоснования на Пиренейском полуострове, когда ведущая вестготская знать начала думать о едином испанском народе. Не все они разделяли эту идею, и уж наверняка не в одной и той же степени и форме, но развитие идеи получило серьёзный толчок, когда её принял Леовигильд (567–586 гг.). Пожалуй, самый важный из тех, кто сидел на испанском троне за весь период вестготской власти, Леовигильд мечтал об объединении всего полуострова в единую общность, территориальную и национальную. Не находились под его контролем три региона — один на северо-востоке, удерживаемый свевами, и два на юге, управляемые византийцами. Леовигильд атаковал свевов, присоединил их страну к своему королевству и заставил их вернуться к арианизму, который они поменяли на католицизм всего за десять лет до того [88]. Наступление на византийцев он, очевидно, счёл слишком рискованным для себя на данном этапе. Пока что самым важным для него и его администрации делом, требовавшим завершения, было объединить два основных народа его королевства — испано-римлян и вестготов — в единую нацию.
В момент, когда он пришёл к власти, романизация вестготов продвинулась к точке, в которой лишь немногие культурные различия между ними и испано-римлянами могли быть замечены. Барьеры, до сих пор разделявшие их, были в основном этническими и религиозными. Леовигильд твёрдо решил устранить эти барьеры. Чтобы разрешить этническую проблему, он отменил закон, запрещающий браки между вестготами и римлянами. Но этот шаг недалеко продвинул этническое слияние, потому что существовал закон, запрещающий браки между католиками и арианами [89]. Леовигильд, разумеется, понимал, в чём дело, и это только усилило его стремление объединить оба народа под общей религиозной эгидой. Он явно предпочитал обращение испанских католиков в арианство обратному процессу, поэтому он сделал ряд шагов, чтобы облегчить подобное обращение. Первым делом он подтолкнул Синод арианских епископов, собравшийся в Толедо в 580 г., декларировать, что римские католики не должны заново креститься при обращении в арианскую веру, и в дополнение они получат финансовое вознаграждение [90]. Хотя и говорят, что этот шаг подвигнул «многих» католиков сменить их религию на арианство, очевидно, что массового движения не возникло. Тогда Леовигильд предложил компромисс между двумя религиями: он подтвердил тождество между сущностью Христа и Бога-Отца, но отрицал тождество со Святым Духом [91]. Этот компромисс склонил некоторых католиков к арианству (в его провозглашённой форме), но и на этот раз не произошло серьёзных изменений в общем состоянии противостоящих лагерей. Леовигильд постепенно пришел к выводу, что общей объединяющей религией Испании должно быть католическое христианство, и его посланники выказывали тенденцию к принятию всего комплекса католических догм [92].
Сам Леовигильд тем не менее не сделал этого последнего шага, но его попытки найти компромисс между двумя верованиями показывают, что он был не очень ревностным арианином и что старания в его пользу были, возможно, попытками не столько успокоить свою совесть, сколько ослабить ожидаемое сопротивление некоторых ариан, в особенности епископов и фанатично верующих в их рядах. Что же касается его собственных верований, то его вряд ли заботило, какая именно теологическая форма будет принята, лишь бы она служила его всеобъемлющей цели — национальному объединению.
Леовигильд умер, не реализовав свою мечту. Но он передал своему сыну Рекареду три базисные идеи: Испания, чтобы подняться выше, должна быть объединена этнически; религиозное единство должно предшествовать этническому слиянию; единственной религией, могущей служить этой цели, является религия большинства — католическое христианство. Рекаред, унаследовав отцовские стремления, также принял и его тактику. Он обратился к епископам по всем правилам этикета, выказывая большое уважение арианским епископам, демонстрируя то, что должно было казаться честной любознательностью и беспристрастными поисками истины. Он созвал три собора, чтобы обсудить различия между двумя христианскими верами. Первой была встреча с арианами, второй — с арианами и католиками, и третьей — с католическими епископами. На последней встрече он сообщил собравшимся епископам, что решил стать католиком [93] — решение, возможно, принятое им ещё до означенных встреч. Похвалы, воспетые ему католическими лидерами, не должны производить на нас особого впечатления. Помня о предпосылках его обращения в католичество, нам позволено усомниться в его искренности. То, во что Рекаред действительно верил всей душой, была, похоже, ценность приобретения возможностей, достигнутых обращением, для объединения основных народов своего королевства в единую нацию.
Вышесказанное помогает нам понять, что побудило Рекареда принципиально изменить готскую политику по отношению к евреям, когда он акцентировал антиеврейские законы Третьего Толедского собора (589 г.) [94]. Побудительной причиной было то же, что заставило его перейти в католичество: он хотел приблизиться к испано-римлянам, что облегчило бы их слияние с готами. Таким образом, в Испании, как и в Галлии, антиеврейская политика, принятая германскими королями, проистекала не из смены религии, а из смены королевской позиции по отношению к подвластным народам. Её источником была поставленная королями цель национального объединения и ощущение того, что основные народности этих стран были готовы направиться к этой цели. Антиеврейская политика должна была служить политической цели, и её корни были политическими, а не религиозными.
Рекаред знал, что его обращение в католичество вызвало противодействие большей части вестготов, которые отличались от него в религиозном плане или не разделяли его политических идей. Опасаясь покушения, он совершил акт обращения втайне, но это стало известно, и попытка покушения состоялась. Вдобавок к этому, ему пришлось сокрушить несколько заговоров прежде, чем он смог почувствовать себя в безопасности на троне [95]. Ученые прошлого характеризовали эти события первого года царствования Рекареда как «реакция ариан», но арианская реакция не ограничивалась только этими событиями, не кончилась она и со смертью короля в 601 г. Несмотря на то что процесс формального перехода в
