попытках найти какой-либо другой выход или обитателя каюты.
Что, если корабль затонет? А если их эскадру таки захватят чужаки с узкими глазами и чёрными повязками? Живы ли сейчас капитан Витал, Антуан, Брут и те члены экипажа, которых она успела узнать?.. Но сознание словно кутала мутная пелена, и мысли в ней вязли. Будто сам запах каюты умиротворял и баюкал…
Кто здесь обитал, мужчина или женщина, понять не представлялось возможным. Запустение и словно бы покой уставленной причудливыми предметами каюты веяли странным уютом. Над потолком с тихим шорохом покачивались пучки трав, вдоль стен стояли книги. Узкое лёжбище стянула твёрдая холстина с полосами размашистых письмён и неизвестных фигур. Самым же неожиданным оказалось крепко сбитое трюмо довольно старого вида.
Де Круа вздохнула, взяла первую попавшуюся из книг и присела к столику. Вопреки привычному, ни одно из трёх зеркал не отражало, но виконтессе было уж не до того. Она раскрыла книгу на закладке и вздохнула: волнистые от сырости и старости страницы пустовали. Ни слов, ни рисунков не оказалось ни в начале, ни в конце довольно толстого издания. Селин сердито захлопнула её и огляделась. Знакомый глянец пузырьков с очевидными парфюмами и мазями на хорошеньких полочках трюмо поднимал настроение. Крышечки на удивление легко поддавались, и густые запахи косметики наполнили её сердце теплотой. Вот — тяжёлая сладость жасминового масла, вот — ароматная миндальная пудра. А этот пузырёк чёрного в призрачном свете стекла пах… пах…
Перед глазами всё закружилось, голубоватое мерцание тотчас же погасло, погрузив во мрак, и Селин уронила голову на руки.
5. ПОСЛЕВКУСИЕ
Либо Всеведущий был на стороне «Крылатого Марлина» и его сопровождения, либо им благоволил сам Морской Дьявол.
То не имело значения.
Столкновение на воде было решительно выиграно.
Если считать выигрышем удержавшиеся на плаву истрёпанные суда, и убитой — часть экипажа.
Не без сожаления моряки пустили ко дну не подлежащие ремонту великолепные пиратские фрегаты с чёрными драконами на носах, забили трюмы до отказа добычей и взяли на борт тех немногих, кто сдался.
Небо алело заходящим солнцем. Море улеглось. Ночная темнота только оттеняла следы пережитой катастрофы.
Даже молотки плотников, безостановочно, в несколько смен, выбивающие повреждения с бортов пострадавших кораблей, в этот час молчали.
Предштилевую тишину разбавляло потрескивание такелажа да негромкий скрип мореходских бушлатов.
Верхняя палуба «Крылатого Марлина» безмолвствовала в унисон уходящему дню.
Капитан наперечёт мог назвать имя каждого почившего из своей команды. С заложенными за спину руками Витал медленно брёл вдоль обёрнутых старой парусиной больших свёртков, в очертаниях которых угадывались человеческие тела. К ногам каждого было привязано по пушечному ядру. — Капитан, поглядите-ка, какой у нас тут улов! Решили, что это один из наших за борт угодил. Ан нет… Взгляните же! — торжествующее пыхтение Лукаса разрушило момент.
Он сбросил с плечей бессильное, но крупное тело пирата и прислонил его к борту. С промокшей до нитки одежды по палубе тут же растеклась приличная розоватая лужа.
— … правда, он еле живой…
Витал устало подошел к пирату. С мокрых длинных волос, закрывающих лицо чужака, бежали тонкие ручейки. Капитан вздохнул.
— Ценная находка, Лукас. И что мне с этим делать?
— Ну может подлечим, будет палубы драить или гальюн… Мало ли… — пробурчал юнга.
— Действительно. Велю Маркизу тотчас бросить заниматься нашими и срочно лечить какую-то крысу… — Витал устало потер шею и присел к гостю, — Эй, приятель! Назови хоть одну причину, почему мы не должны тебя вернуть обратно за борт?
Он наклонился над пленным, но тот лишь тихо застонал. Только сейчас под изрубленным бушлатом капитан разглядел плечо, в котором зияла глубокая безобразная рана. Открытые участки, на мускулистом теле проглядывающие сквозь рваную ткань одежды, отливали белизной. Множество линий татуировок казались чёрными. Истёк кровью. Не жилец…
Пленник закашлялся и что-то проговорил. Витал присел напротив в попытке расслышать и сейчас же скрипнул зубами от боли в боку и мышцах. Ему в грудь вяло ткнулся сжатый кулак со сбитыми костяшками.
— Среди волн… мы… находим… истину… — прошептал пират.
Рука его бессильно опала, и пара круглых резных золотых колец покатились по доскам палубы.
Витал уже понял, кто перед ним, но все же убрал мокрые волосы с бледного лица умирающего.
Его легко было узнать, даже несмотря на косматую бороду и полностью заплывший левый глаз.
Венсан.
Сколько лет назад они говорили в последний раз? Что сделали с ним годы? Узнал ли он Витала? Как вышло, что он стал изгнанником? Почему, Морской Дьявол подери, он оказался в этих водах и напал на бывших согильдийцев? Неужто на его-то борте не было переговорных флагов⁈
Витал молча смотрел на знакомое с детства лицо и понимал, что ответов он никогда не узнает. Единственный видимый глаз закатился, а ледяная посиневшая ладонь говорила о том, что Венсан пребывал уже в ином мире. Запоздалые попытки привести его в чувство оказались тщетны.
Проморгавшись от застилавшей глаза влаги, Витал потер лоб и через боль выпрямился во весь рост.
— Лукас. Для нашего пленника уже все кончено, — он старался ничем не выдать дрожь в голосе, — Это Венсан. Похороним его по чести. Когда-то он был нам братом…
— Но разве так можно?.. — раздался чей-то неуверенный голос позади.
— Он заплатил за свои похороны. И мы принимаем эту плату, — отрезал капитан, и в его ладони сверкнули поднятые с палубы кольца.
Спустя полчаса непривычно молчаливая команда теснилась у борта, и десятки рук сжимали снятые головные уборы.
Васко обвел взглядом ряды закутанных в ткань тел в последний раз. Внутри кипела непостижимая злость. Сил определить её адресата не осталось. Скорее он негодовал на проклятых пиратов, что стали на пути их эскадры. Или быть может, он злился на каждого из тех, кто оказался в этих мешках за их нерасторопность? Или за излишнюю браваду в бою? А может, больше всего он был зол на самого себя за то, что не нашел способа предотвратить все эти смерти?
На плечо легла тяжёлая рука. Маркиз проскрипел:
— Пор-ра, капит-тан.
Отвернувшись, Витал сердито шмыгнул носом и посмотрел на плотника в упор. Тот только медленно покачал головой. Капитан опустил глаза. Не прими на себя капитанство, он мог бы себе позволить отдаться гореванию. Он мог бы молчаливо раскуривать трубку и предаваться воспоминаниям, лишь бы не отпускать погибших. И Витал всё оттягивал момент, когда короткая молитва морского народа поставит точку, и назовёт мёртвых мертвецами. Казалось, произнеси он формулу прощания, и объятия его памяти разомкнутся, чтобы отпустить братьев в вечность забвения.
