в дом, иногда испытывает неприязнь к ним, но Лесли Сирла она ненавидит.
– Она говорила вам?
– Нет. Это и так видно. Слов не требуется.
Да, подумала Лиз. Не требуется. Лавиния Фитч, милая, добрая, рассеянная Лавиния, изготовительница романов для вечных подростков, обладала, оказывается, интуицией писателя.
– Какое-то время я даже думала, не потому ли это, что он немного сумасшедший, – сказала Лавиния.
– Сумасшедший?!
– Только чуть-чуть, конечно. Есть какая-то дьявольская притягательность в людях, которые безумны в каком-нибудь одном отношении и при этом совершенно здоровы во всех остальных.
– Лишь в том случае, если вы знаете об их безумии, – заметила Лиз. – Вам должны быть известны их заскоки, только тогда вы ощутите их «дьявольскую притягательность».
Лавиния подумала.
– Да, наверное, ты права. Но это не важно, потому что я для себя решила, что теория «сумасшествия» не проходит. Я никогда не встречала в этом доме никого столь здравомыслящего, как Лесли Сирл. А ты?
Лиз не встречала.
– А тебе не кажется, – проговорила Лавиния, снова принимаясь что-то машинально рисовать и избегая глаз племянницы, – что Уолтер тоже начинает обижаться на Лесли Сирла?
– Уолтер?! – воскликнула удивленно Лиз. – Ну конечно нет. Они лучшие друзья.
Лавиния, семью точными взмахами карандаша построившая дом, пририсовала ему дверь.
– Почему вы сказали так про Уолтера? – спросила Лиз, как бы бросая вызов.
Лавиния прибавила четыре окна и трубу и разглядывала полученный результат.
– Потому что он так внимателен к нему.
– Внимателен! Но Уолтер всегда…
– Когда Уолтер кого-то любит, он принимает этого человека как нечто само собой разумеющееся, – объяснила Лавиния, пририсовывая дым. – Чем больше он его любит, тем меньше обращает на него внимания. Он даже тебя считает чем-то безусловно данным – как ты, несомненно, заметила еще раньше. До последнего времени он и Лесли Сирла принимал как нечто само собой разумеющееся. А сейчас нет.
Лиз молча обдумывала сказанное.
– Если бы Уолтер не любил его, – наконец произнесла она, – он бы не согласился отправиться с ним по Рашмеру и не стал бы делать книгу. Разве не так? – добавила она, потому что Лавиния, казалось, полностью погрузилась в точное изображение дверной ручки-шарика.
– Книга обещает быть очень доходной, – проронила Лавиния чуть-чуть суховато.
– Уолтер никогда не стал бы сотрудничать с человеком, который ему не нравится, – решительно заявила Лиз.
– Уолтеру, наверное, трудно было бы объяснить, почему он после всего отказывается писать книгу, – докончила свою мысль Лавиния, как будто не слыша того, что сказала Лиз.
– Почему вы мне это говорите? – полусердито спросила Лиз.
Лавиния перестала черкать и произнесла обезоруживающим тоном:
– Лиз, дорогая, я и правда не знаю. Наверное, я надеялась, что ты найдешь какой-нибудь способ успокоить Уолтера. Как ты, умница, умеешь это делать. То есть не ставя точки над «и». – Она поймала взгляд Лиз и добавила: – О да, ты умница. Уолтеру до тебя далеко. Он не очень умен, бедный Уолтер. Лучшее, что с ним случилось, – это то, что ты полюбила его. – Лавиния оттолкнула от себя исчерканную промокашку и неожиданно улыбнулась. – Знаешь, я думаю, это совсем не так плохо, что у него появился соперник, с которым он должен бороться. Если, конечно, это все несерьезно.
– Конечно, это все несерьезно, – заверила ее Лиз.
– Тогда выведем, пожалуй, эту идиотку из дверей и до ланча закончим главу, – решила Лавиния и, взяв карандаш, снова принялась жевать его.
Однако все время, пока Лиз писала о действиях «идиотки Сильвии» (ради пользы библиотек, выдающих книги на дом, и внутреннего департамента государственных налогов), шок, который она испытала, не проходил. Ей раньше и в голову не приходило, что ее отношение к Сирлу может интересовать еще кого-то, помимо нее самой. Теперь оказалось, что Лавиния осведомлена о ее чувствах. Тетка даже намекала, что Уолтер тоже знает. Но это невероятно! Как он узнал? Лавиния все поняла, потому что, как она честно призналась, сама стала жертвой чар Сирла. Но с Уолтером этого случиться не могло!
И все же Лавиния совершенно права. Первоначальное восприятие Уолтером Сирла как данности сменилось отношением хозяина к гостю. Все изменилось незаметно, причем моментально, накануне вечером. Что могло это вызвать? Несчастное совпадение с двумя коробками конфет, такими разными? Но неужели взрослый человек стал бы терзаться из-за этого? Купить девушке конфеты – это у американцев просто рефлекс, такой же безусловный, как пропустить ее вперед в дверях. Вряд ли Уолтер мог обидеться на это. Как же тогда Уолтер догадался о тайне, которая объединяла с ней, Лиз, ее товарища по несчастью – Лавинию?
Лиз продолжала перебирать в мыслях слова Лавинии и собственные ощущения. Она вспомнила, что один пункт Лавиния в своих обвинениях упустила – пренебрежение Тоби Таллисом. Интересно, подумала Лиз, тетка не упомянула об этом по неведению или просто потому, что ей не было дела до страданий Тоби? А Тоби, как было известно всей деревне, испытывал утонченные танталовы муки. С безразличием, которое даже трудно вообразить, Сирл отказался прийти посмотреть Ху-хаус или принять участие в каком-нибудь другом мероприятии, которое Тоби с радостью готов был организовать для него. Он даже не проявил никакого интереса, когда Тоби предложил отвести его в Стенуорт и представить хозяевам. Такого с Тоби не случалось никогда. Право свободно бывать в герцогском великолепии Стенуорта всегда было его козырной картой. До сих пор он никогда не разыгрывал ее впустую. С американцами этот трюк удавался особо успешно. Но не с этим. Сирл не хотел ничего принимать от Тоби Таллиса и дал это понять самым очаровательно-вежливым образом. Он устроил изящную обструкцию, за которой, несмотря на ее едкость, забавно было наблюдать. Интеллектуальные силы деревни Сэлкотт следили за ней с откровенным восхищением.
Это-то и сдирало кожу с Тоби.
То, что Лесли Сирл пренебрегал им, было достаточно плохо само по себе, но сознавать, что об этом знает вся деревня, – это была пытка.
Честно говоря, приезд Лесли Сирла не был таким уж радостным событием для Сэлкотт-Сент-Мэри, подумала Лиз. Из всех людей, с которыми он соприкоснулся, вероятно, только мисс Юстон-Диксон была искренне рада его появлению. Сирл был очень мил с мисс Диксон, добродушно и терпеливо отвечал на ее бесконечные вопросы, как будто сам был женщиной и ему была интересна болтовня о мире кино. Он выложил ей весь свой небольшой запас сплетен о делах Голливуда и обменивался с ней мнениями о фильмах хороших и фильмах плохих до тех пор, пока Лавиния не сказала, что они похожи на парочку домохозяек, обменивающихся рецептами.
В тот вечер, когда у них обедала Марта, в какой-то момент Лиз, наблюдавшую за Сирлом и мисс Диксон, охватил ужасный страх, что она
