Книга Завтрашний царь. Том 1 - Мария Васильевна Семенова

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108

Окаянный смолчал. Стоял рядом – а будто за десять вёрст, кричи – не услышит. Сеггар заговорил о другом:

– Купчина, что ты привёл, не бранится ли?

Молодой воевода сплюнул сквозь зубы.

– Я его в пути уберёг? Уберёг. А каково расторгуется, гребта не моя.

Сеггар про себя подосадовал. Вместо шутки опять вышел щипок. Окаянный ревновал. Он всего-то сопроводил торгаша, да и тот ходил недовольный. Меж тем как Царская сокрушила непобедимого Ялмака, обогатилась баснословной добычей. Такой, что на берегу не то что ига не воздвигали – даже оботуров не резали. Храбрые кощеи уезжали в Аррантиаду деятельными, сильными. Своего вожака Непогодья величали царём. Пока ещё в шутку.

Была, правда, в поезде семья, не допущенная к делёжке, и в той семье пасынок. Мальчишка что-то подслушал возле палатки, бросился в ноги грозному Неуступу: «Господин, оборони от неволи… без разува стану служить…» Сеггар, человек нежалостливый, вспомнил царят. Ныне Котёха бежал пешком в Сегду, тропил путь саням, увозившим раненых.

Окаянный вдруг сказал:

– У тебя борода небось пошире моей, батюшка Неуступ. Дашь совета?

В сторонке прохаживался человек, чьё имя Сеггар слышал, но выговорить не мог: Угу… Югу… Люди всё про всех знают. Посланец явился издалека, ища нанять в гавани воеводу. Он уже был здесь, когда прибыл поезд, но к Сеггару не пошёл. А вот с Окаянным его видели.

Младший воевода кивнул через плечо:

– Югве́йн зовёт лихих молодчиков сокротить.

– Нешто без моего совета не справишься?

– Так наймовщик… боярин высокородный.

– Если ты о клятве своей, то не ходи.

– Боярина самого предали, а я предателей не люблю, – начал рассказывать Окаянный. – Имя обиженному – Гволкхмэй Кайден…

Воеводы редко делятся разведанным о наймовщиках. «Твоя честь бесскверна, ты мне дорогу не перебьёшь» – вот что на самом деле говорил Окаянный.

– Кайден, Кайден… – задумался Сеггар.

– Он под самую Беду выехал гусей пострелять, а как схлынул пожар…

– Погоди! Не тот ли Кайден, что у царевича Гайдияра старшим сокольничим был?

– Тот самый.

– Так он вроде погиб? Гайдияр у Пропадихи его на выручку ждал, не дождался…

– Там, дядя Неуступ, вот как случилось. Ты к Пропадихе с реки подошёл, а Кайден дал бой варнакам, которые горой отбегали. Кудаша помнишь?

– Как не помнить…

– Кайден со своей охотничьей дружиной деревню от него заслонил. Потом на Пропадиху сходил, там пусто было уже. Он и прижился в той деревне, острожок поставил, взялся землю хранить…

– Погоди, – снова придержал Сеггар. – Отчего он в Коряжин к царевичу не притёк?

– Сперва – от срама великого, ибо на выручку опоздал. Гайдияр всегда нравен был, не простил бы.

– Не простил бы, – согласился Сеггар.

– Потом слух пошёл: вот-вот постановят Гайдияра на государство. Надумал боярин ударить челом, волость сбережённую поднести… а тут наследование сменилось. Он и решил ещё обождать.

– А время идёт, – сказал Сеггар.

– А время идёт, – кивнул Окаянный. – Ныне чает Кайден дождаться объезда земель… и не себе уже – сыну родовое место вернуть.

Старший воевода нахмурился:

– Нелегко поспеть за умыслами боярскими… да и за твоими, друг Сиге. Что у Кайдена не задалось, коли стороннюю дружину зовёт?

– Предали его, говорю. – Молодой воевода стукнул кулаком о ладонь. – Постарел, глазами ослаб. Стал народишко добро забывать. Норовит былого защитника в острожке запереть, голодом-холодом извести. А дружина у него, сказано, охотничья. Все стрелки, но доспехами не богаты. Вона Югвейн у кощеев кольчугу купил, всю дырявую, кузнецу отдал латать…

Ялмаковичи в бою легко не давались. Ополчане их валили вдесятером, забивали вилами, топорами, уродуя железные рубахи.

– Да и как, – продолжал Окаянный, – боярину обратить стрелы на тех, кто за его щитом рос? Боевое знамя увидят, глядишь, со страху притихнут.

Сеггар заметил:

– Моя, значит, заступа твоему… Угу-Югу не глянулась.

– Не в том дело, дядя Неуступ, – улыбнулся Сиге. – Ты добычи в Сегду отправил – возы с натуги трещали. Соблазнишься ли за тридевять болот неторниками ради мази от глазной гнойницы?

Сеггар хмурился, крутил длинный ус.

– Ради мази?..

– Ну да. Мне задаток дорогими лекарствами посулили. Золота-серебра в той волости негусто, а вот зелейщики, говорят, знатные.

Неуступ спросил совсем прямо:

– Так на что тебе мой совет, Сиге? Чем смущаешься?

Окаянный вздохнул, помедлил.

– Места у них глушьё, торга нет, своим кру́гом живут, даже маяков не пускают. Я начертания смотрел… на Коновом Вене и то понять легче, где зеленцы, где урманы безвыходные. Решил, вдруг ты что подскажешь?

– А имя есть у той украины?

– Уркарах. Земля Вешнего Грома.

– Погоди… это не у Венца ли?

– У него. Там и прежде Беды нелюдье было: болота да горы каменные… ныне подавно.

Издали долетели струнные звоны. К шатру, окружённый воинами и весёлыми девками, подходил гусляр Окаянного. Югвейн с любопытством повернулся навстречу, но за спиной вспыхнула перебранка. Оружные спутники гонца отталкивали босомыку. Человечишко терзал в руках шапку, одежда выглядела собранной по выкидным кучам, полосы на штанах угадывались с трудом.

– Услышь, милостивец!..

Боярский посланник подхватил полу плаща:

– С глаз уберите.

– Милостивец… – уворачиваясь от черенков копий, зачастил несчастный Галуха. – Напрягатель меткого лука, верховой сокол славного Гволкхмэя Кайдена!

Посланник задержался, впервые посмотрел в полные страха, ищущие глаза.

– Что тебе?

– Подобно Хадугу Четвёртому, твой владыка посвящал свои дни благородному искусству охоты… теперь, говорят, он слушает гончих с вершины холма, восседая на войлоках и коврах… Есть ли кому достойно воспеть его былые удачи? Восхвалить доблестных сыновей?..

– Откуда ничтожному вроде тебя знать имя моего прегрозного господина?

– Твоё высокостепенство изумится, узнав, сколь многое достигает ушей никем не замечаемого певца…

Югвейн задумался.

– Ты учён вежеству, – проговорил он затем. – Твой охабень когда-то дорого стоил…

– Дивно верен глаз твоего высокостепенства, – обрёл надежду Галуха. – Этому игрецу случалось петь у подножия тронов. Пока череда злосчастий не ввергла меня в это ка́лево, не отдала произволу грубых людей…

Витязи смотрели, кривились, помалкивали. В чужие дела встревать не рука. Лишь Облаку, богоречивому гусляру, до приличий не было дела. Он наддал шагу, сильней ударил по струнам, пустился в глумливый припляс кругом Галухи с Югвейном.

Ой, непутка отстиралась,

Быстро замуж собиралась,

Вся идёт светла, скромна,

А ведёрочко – без дна!

Кто корыстуется блудом,

Не мостись к честно́му люду,

В нашем хлебе и в дыму

Не потребен никому!

Витязи смеялись. Знатный посланец шикнул сквозь зубы, откинулся прочь, как от больного скверной болезнью.

– Господин!..

Югвейн больше слушать не стал. Галуха всхлипнул, ткнулся лицом в облезлую шапку. Через великую силу поднялся с колен, убрёл прочь.

Сеггар сказал без жалости:

– Я бы даже

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108