некоторое сопоставление данных и точек зрения ради уточнения или исправления.
Здесь открываются сразу три возможности. Если сознательная установка по поводу жизненной ситуации будет преимущественно односторонней, то сновидение займет противоположную позицию. Если сознание выбирает место, более или менее приближенное к «середине», то сновидение довольствуется его вариантами. Если же сознательная установка «верна» (адекватна), то сновидение полностью с нею смыкается и усиливает ее «правоту», но не теряет при этом свою автономию. Поскольку мы никогда не знаем наверняка, как надлежит оценивать сознательную ситуацию того или иного пациента, истолкование сновидения, естественно, невозможно без разговора со сновидцем. Но даже если мы осведомлены о сознательной ситуации, то все равно ничего не известно об установках бессознательного. Поскольку бессознательное представляет собой матрицу не только сновидений, но и психогенных симптомов, вопрос об установках бессознательного имеет особую практическую важность. Бессознательное, совершенно «не заботясь» о том, ощущаю ли я заодно с ближними свою сознательную установку как верную, может, так сказать, «быть другого мнения». Последнее обстоятельство важно, в частности, при неврозах, и дело тут не в безразличии (бессознательное вполне способно вызывать всевозможные нежелательные расстройства посредством «ошибочных» действий, нередко ведущих к серьезным последствиям, или провоцировать появление невротических симптомов). Такие расстройства суть следствия разлада между сознанием и бессознательным. «При нормальных условиях», как принято говорить, между ними должна наблюдаться гармония. Впрочем, очень часто ее заменяет разлад, и в этом состоит причина множества психогенных несчастий, от тяжелых несчастных случаев и болезней до безобидных lapsus lingae [36]. Своими знаниями об этом отношении мы обязаны Фрейду [37].
Хотя в подавляющем большинстве случаев компенсация направлена на установление нормального душевного равновесия и потому оказывается разновидностью саморегуляции психической системы, нельзя забывать о том, что при определенных обстоятельствах и в известных случаях (например, при латентных психозах) она может привести к фатальному исходу вследствие преобладания разрушительных склонностей. В итоге может случиться самоубийство или произойдет какое-то иное аномальное действие, по-видимому, «предуготовленное» жизненным сценарием, который наследуют (и которым «пятнают» себя) отдельные люди.
При лечении неврозов встает задача восстановления хотя бы подобия гармонии между сознанием и бессознательным. Как известно, этого можно добиться разными способами, от «жизни естественным образом», обращения к здравому смыслу, укрепления воли и до анализа бессознательного.
Поскольку простые методики нередко проваливаются, а врач перестает понимать, как лечить пациента дальше, то компенсирующая функция сновидений предлагает здесь желанную помощь. Я вовсе не хочу сказать, что сновидения наших современников указывают на некое подходящее средство исцеления, наподобие пресловутых «инкубационных» (inkubations-träumen) сновидений [38], что грезились людям в храмах Асклепия [39]. Но порой они показывают ситуацию пациента таким образом, который очевидно благоприятен для выздоровления. Они приносят воспоминания, прозрения, переживания, пробуждают в личности дремлющие качества и обнажают бессознательные элементы во взаимоотношениях с окружающими. Редко случается так, что человек, решивший изучить свои сновидения с помощью квалифицированного помощника и посвятивший этому занятию достаточно длительное время, не обогатил и не расширил свой ментальный горизонт. Именно благодаря компенсирующему воздействию сновидений их методический анализ раскрывает новые точки зрения и новые пути преодоления пугающего душевного застоя.
Понятие «компенсация», разумеется, дает лишь самое общее представление о функции сновидений. Но если, как бывает при долгом и трудном лечении, аналитик выявляет серию сновидений, зачастую измеряемых сотнями, то постепенно складывается впечатление, что он наблюдает явления, которые в случае единичного сновидения обыкновенно прячутся за сиюминутной компенсацией. Перед нами своего рода процесс развития внутри личности. Поначалу кажется, что каждая компенсация есть моментальное исправление односторонности или восстановление нарушенного равновесия. Но по мере накопления опыта и при более глубоком постижении будто бы изолированные акты компенсации собираются в нечто наподобие плана. Они словно цепляются друг за друга и, в некоем глубинном смысле, подчинены какой-то общей цели, вследствие чего длинная серия сновидений выглядит уже не бессмысленной чередой невнятных отдельных событий, а чем-то вроде последовательности шагов в распланированном и упорядоченном процессе развития. Я обозначил этот бессознательный процесс, спонтанно проявляющий себя в символике длинной серии сновидений, как процесс индивидуации.
Здесь – и лучшего места при обсуждении сновидений не найти – было бы более чем уместно привести поясняющие примеры. К сожалению, это совершенно невозможно по техническим причинам. Поэтому я отсылаю читателя к своей книге «Психология и алхимия», которая содержит описание структуры «сновидческой» серии и где особое внимание уделяется процессу индивидуации.
Вопрос о том, будет ли длинная серия сновидений, содержание которой записано вне аналитической процедуры, сходным образом отражать развитие, направленное на индивидуацию, пока остается без ответа в отсутствие необходимого материала. Аналитическая процедура, особенно та, что включает в себя систематический анализ сновидений, есть «процесс, ускоряющий созревание», как удачно заметил однажды Стэнли Холл [40]. Поэтому отнюдь не исключено, что мотивы, сопровождающие процесс индивидуации, возникают преимущественно и в первую очередь в сериях сновидений, которые фиксируются в ходе аналитической процедуры, тогда как во «внеаналитических» сериях сновидений они встречаются реже, через значительные временные интервалы.
Ранее я упоминал, что толкование сновидений требует, помимо всего остального, специального знания. Нисколько не сомневаюсь в том, что рассудительный непосвященный, обладая некоторыми познаниями в психологии и определенным жизненным опытом, мог бы на практике научиться правильно диагностировать сновидческую компенсацию; но, на мой взгляд, совершенно невозможно, чтобы тот, кто не осведомлен о мифологии и фольклоре, не понимает психологии первобытных людей и не искушен в сравнительном религиоведении, сумел ухватить сущность процесса индивидуации, который, судя по тому, что нам известно, лежит в основании механизма психологической компенсации.
Далеко не все сновидения одинаково важны. Даже первобытные народы различают «малые» и «большие» сновидения, или, как сказали бы мы, сны «незначительные» и «значительные». При более пристальном рассмотрении «малые» сновидения оказываются еженощными обрывками фантазий, приходящими из субъективной и личностной области; их смысл исчерпывается повседневными событиями. Вот почему такие сновидения легко забываются, ведь их ценность неразрывно связана с ежедневными колебаниями душевного равновесия. Зато сны «значительные» нередко запоминаются надолго и зачастую превращаются, если угодно, в величайшие драгоценности в наших сокровищницах психического опыта. Мне доводилось встречать множество людей, которые при первом знакомстве не могли удержаться от этих слов: «Однажды я видел сон!». Порой речь шла о первом сновидении, которое запечатлелось у них в памяти, как правило, в возрасте от трех до пяти лет. Я исследовал много таких сновидений и находил в них одну особенность, отличающую эти сны от прочих сновидений: они содержат символические образы из разряда тех, с которыми мы сталкиваемся в общей истории человеческого духа. Примечательно, что сновидцу не нужны никакие намеки на существование таких параллелей. Эта особенность характеризует сны процесса индивидуации, где мы обнаруживаем мифологические мотивы
