отрядом кабальеро.
Они ищут некую сеньориту по имени Музыка, которую похитил некий проходимец из Неаполя.
НЕГРИТЯНКА Музыка? Боже!
КИТАЕЦ Ты знаешь ее?
НЕГРИТЯНКА Продолжай.
КИТАЕЦ Тотчас насилием и угрозой они вырвали из меня признание, что означенная Музыка в данный момент находится на этом постоялом дворе у берега моря, захваченном ужасными пиратами.
НЕГРИТЯНКА Но это ведь неправда!
КИТАЕЦ Я и сам знаю, но какая мне разница!
Завтра вечером они нападут на дона Балтазара и его гарнизон.
НЕГРИТЯНКА Но они ничего не найдут!
КИТАЕЦ По крайней мере, они найдут здесь некую ведьму, которую я описал,
Самую опасную пособницу того вора с бархатными глазами.
НЕГРИТЯНКА Я не вернусь на постоялый двор!
КИТАЕЦ Значит, я убью тебя на месте.
НЕГРИТЯНКА Ладно, донья Пруэз все уладит.
КИТАЕЦ Скажи ей, чтобы, воспользовавшись суматохой, она сбежала отсюда вместе с тобой.
НЕГРИТЯНКА Да как?
КИТАЕЦ В ста шагах от постоялого двора, вон там, за фиговыми деревьями, я буду ждать вас вместе с лакеем и лошадьми — для нее и для тебя.
СЦЕНА ХII
Ангел Хранитель, донья Пруэз
Глубокий овраг, окружающий постоялый двор, заросший спутавшимися колючками, лианами и кустарником. На краю оврага — Ангел Хранитель в костюме эпохи с воротником–фрезой и шпагой на боку
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Только посмотрите на нее, как она мечется среди терновников и запутанных лиан, соскальзывая, передвигаясь ползком, вновь вставая, цепляясь ногтями и коленями, стараясь влезть на этот крутой холм!
И что только живет в этом отчаянном сердце!
Кто сказал, что ангелы не могут плакать?
Разве я не такое же божье творение, как она? И разве все творения божьи не связаны между собой?
И то, что называют страданием, разве терпится оно в отдельном, изолированном от всего остального мире? Разве остается оно вне нашего видения? Разве приятно вмещать его в себе вместе с существом, что мы призваны защитить?
Разве чуждо оно любви и справедливости, посланниками которых мы являемся? Какой смысл называться Ангелом Хранителем, если бы нам не было дано понимать страдание?
Кто способен видеть добро сполна, только тому сполна внятно, что есть зло. Они же не ведают, что творят.
И я, неужели был бы выбран охранять ее, не имей я тайного родства с ней?
Ну, наконец! Она все–таки добралась до края этих бесконечных колючек и милосердных шипов, что хотели удержать ее. Вот она уже на краю рва.
Пруэз выбирается из рва. Она в мужском костюме, совершенно изорванном, руки и лицо в ушибах.
Да, ты прекрасна, моя бедная девочка, даже со спутанными волосами и в этой неприличной одежде,
Со щеками, испачканными землей и кровью, и с этим взглядом в глубине твоих глаз, что причиняет мне боль своей решительностью и безумием!
Ах! Ты мне делаешь честь, и мне приятно представить именно такой мою бедную сестричку! Если бы только никто другой не мог нас увидеть!
Донья Пруэз, озираясь вокруг, как потерянная.
Я совсем одна!
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Она говорит, что она одна!
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Я свободна!
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Увы!
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Меня ничто не остановило.
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Мы не хотели для тебя иной тюрьмы, кроме чести.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Надо было лучше охранять меня. Я была честна, я предупреждала дона Балтазара.
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Он заплатит за твой побег жизнью.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Родриго умрет!
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ У него есть еще время потерять душу.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Родриго умрет!
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Он жив.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Он жив! Кто–то мне говорит, что он еще жив! У меня есть еще время помешать ему умереть своим присутствием.
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Ну, уж, во всяком случае, не любовь Пруэз воспрепятствует его смерти.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ По крайней мере, я могу умереть вместе с ним.
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Послушайте только, с какой ужасной легкостью она хочет отдать свою душу, которая не ей принадлежит и которую стоило столько трудов создать и искупить.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ В мире есть только Родриго.
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Постарайся тогда соединиться с ним.
Она падает на землю, словно неожиданно лишившись сил.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ (тяжело дыша) Усилие было слишком тяжело для меня! Я умираю! Ах!
Я думала, что мне никогда не выбраться из этой ужасной ямы!
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ (ставит ногу ей на сердце) Мне было бы легко задержать тебя здесь, если бы я захотел.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ (слабым голосом) Родриго зовет меня.
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Что ж, попробуй, отнеси ему сердце, на которое опущена моя ступня.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ (так же) Надо идти!
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ (убирает ногу) Посмотрим, куда ты приведешь меня.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ (слабым голосом) На ноги, Пруэз!
Она поднимается, пошатываясь.
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Я уповаю на Бога.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Родриго!
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Увы! Я слышу и другой голос в горячке, который говорит: “Пруэз!”
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Ах! Как длинен путь к тем кустарникам!
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Он был еще длиннее к Голгофе.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Родриго, я твоя!
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Ты его? Ты думаешь, что сможешь наполнить его своим отлученным телом?
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Я знаю, что я — сокровище для него.
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Не выбить эту идею из ее глупой головки!
ДОНЬЯ ПРУЭЗ (делая шаг) В путь!
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ (делая шаг вместе с ней) В путь!
ДОНЬЯ ПРУЭЗ (шатаясь, делает несколько шагов) Родриго, я твоя! Ты видишь, я разорвала эту столь тяжкую цепь!
Родриго, я теперь твоя! Родриго, я иду к тебе!
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ А я сопровождаю тебя.
Уходят.
СЦЕНА ХIII
ДОН БАЛТАЗАР, АЛФЕРЕС
Постоялый двор. В углу — крытый вход, он закреплен массивной дверью с гвоздями и засовами, закрытой железными задвижками. В глубине сцены виднеется кромка
моря в окружении сосен.
Вечер.
ДОН БАЛТАЗАР Договорились. Как только эти негодяи наступают, приказываю всем тотчас собраться и укрыться в отсеках и крытых ходах, что я велел соорудить по обе стороны дверей. И строжайший запрет стрелять до тех пор, пока я не подниму шляпу.
АЛФЕРЕС Не оставить ли несколько часовых со стороны рва?
ДОН БАЛТАЗАР (оправляя бороду) Давайте не разделять наши силы.
С этой стороны мы достаточно защищены совершенно непроходимым рвом.
Я проверил это сам.
АЛФЕРЕС (измеряя на глаз телосложение своего начальника) Хм!
ДОН БАЛТАЗАР Что вы говорите, господин Алферес?
АЛФЕРЕС Я говорю, вы верите во все, что рассказывает этот Китаец?
ДОН БАЛТАЗАР Его присутствия достаточно, я его знаю. К счастью, я сам был сегодня в ночном дозоре и услышал крики нашей бедняжки Жобарбары!
Она царапала и кусала его, защищаясь, но если бы я не
