вперёд. Странный, поскольку он занимал провисшее деревянное строение старой конгрегационалистской церкви, которая, как она слышала, стояла давно с тех самых пор, как так называемая «революция», произошла в то время, когда мужчины носили треугольные шляпы. Когда над ними обоими нависла тень, даже открытый воздух за ними приобрёл неестественную тяжесть.
Кайлер неуверенно усмехнулся.
- А что это за предзнаменование? - сказал он, указывая глазами на самую примечательную особенность магазина: сломанный шпиль Дома Божьего, на этом месте когда-то стоявшего.
Сэри вздрогнула от неожиданного холода, но ничего не ответила.
Кайлер придержал для неё скрипящую дверь, и они вошли.
В передней части комнаты стояла пресловутая банка с крекерами, хотя Сэри никогда не осмеливалась взять крекер - даже когда совершала покупку - с того самого первого раза, когда она попробовала это сделать. Тобиас, мрачный старик с тростью, присматривающий за прилавком, тогда закричал: «Убирайся от этих крекеров! К ним не будут прикасаться руки, которые постоянно щупают кукурузные початки и дёргают эти пошлые петушки!» А затем один из Лэнгов - Бог знает, какой из них, потому что их было много, - ударил её по затылку. На самом деле, Сэри рискнула войти в это унылое, забитое полками место только тогда, когда возникла неизбежная необходимость. Многие из грубых бездельников, которые часто бывали в магазине, вели дела с Сэри, и ни один из них никогда не говорил доброго слова, в то время как большинство уговаривали её снизить цену, прекрасно зная о крайностях её бедности.
- Только посмотрите, что за дерьмо упало с повозки и катится в мой магазин! - крякнул худощавый Тобиас с небритым подбородком.
- Ага! - к разговору присоединился парень Лэнг. - Это будет весело!
- Тушёное лицо! - выпалил Генри Уиллер, землекоп, чей большой живот, казалось, был перекинут через пояс, как мешок с салом. - И посмотрите, кто с ней! Калека с лысой головой!
На всех мужчинах были верёвочные ремни, сшитые вручную ботинки и одежда, дырки которой постоянно исправлялись самодельными заплатками. На этой одежде были пятна; и если бы у Сэри было обоняние, она могла бы заподозрить, что одежду жителей стирали даже реже, чем мылись те, кто её носит. Посреди тесной комнаты стоял карточный столик, на котором были несколько бутылок с запрещёнными спиртными напитками и доказательства азартных игр. В углу стояло обычное жестяное ведро с водой, предназначенное для плевательницы; Сэри с отвращением заметила, что содержимое отхаркиваемого средства было на полдюйма от переполнения.
Тобиас перегнулся через прилавок, его высокий голос скрипел, как дверные петли без смазки.
- Эй, калека, почему бы тебе не развернуться и не убраться отсюда? И прихвати с собой эту шлюху!
- Если вы настаиваете, - спокойно ответил Кайлер. - Но как много смысла в том, чтобы прогонять платящих клиентов, потому что я не очень-то много посетителей заметил в вашем заведении? - а затем мужчина продолжил. - Лакричные конфеты в обёртке - это всё, что мне нужно.
Тобиас впился взглядом, но затем смягчился. Он был таким же бедным, как большинство в этих регионах; любая валюта, стремящаяся к эмиграции в его собственность, не была отвергнута. Дряблые руки неохотно наполнили лист магазинной бумаги указанными лакричными конфетами, а затем завернули его.
- Ну вот, ты получил свои конфеты, калека, - заявил Тобиас, его адамово яблоко покачивалось на его старой тонкой шее. - А теперь убирайся!
- Ага, - засмеялся толстый Уиллер. - И никаких предсказаний больше.
Кайлер сунул свёрток под мышку.
- Нет, видите ли, мой друг тоже хотел приобрести...
Тобиас и его ветхие соратники обратили на Сэри ненавистные взгляды.
Ещё до этого Сэри осознавала, что ей давали оценки; ненавистные взгляды также обладали более чем небольшой долей похоти, когда эти залитые кровью глаза бродили по её телу. Один мужчина - Лэнг - открыто теребил промежность.
Тобиас закричал, махнув тонкой, как кость рукой:
- Единственное, что она может приобрести - это очередной хер в свои грязные дырки! У неё нет наличных денег!
- Ой, но у меня есть... - начала Сэри, но всплеск хозяина не позволил ей закончить заявление.
- Я всё прекрасно вижу и понимаю, и я не собираюсь давать ей что-либо!
Бровь Уиллера приподнялась, потом он тоже потёр промежность, прищурившись, глядя на фигуру Сэри.
- Секундочку, Тоб. Может быть, мы должны немного подумать над этим. Не мог бы ты дать Тушёному лицу немного еды, а она нас быстренько обслужила бы?
- Ага, - добавил Лэнг. Крошечное пятно влаги потемнело на его грубых штанах, пока его рука продолжала мять область гениталий. - Её вид меня очень раздражает. И как мы должны видеть её сиськи сквозь это блестящее платье?
Уиллер с ухмылкой кивнул и заметил:
- Да, и как мы должны видеть её «киску»? - затем резко приподнял край полупрозрачного платья Сэри, при движении которого на мгновение вспыхнул холмик плюшевых тёмных волос между её ног.
Уиллер и Лэнг присвистнули.
- Настоящий кусок мяса для собак!
- А моя собака голодна и уже лает!
С полувизгом Сэри подпрыгнула и поправила платье.
Это визуальное удовольствие, казалось, смягчило предыдущее осуждение Тобиаса. Он тоже погладил свою промежность.
- Уф-ф-ф, какая она красавица, но только если не смотреть на её лицо...
- Я так и думал, что ты передумаешь, Тоб, - Лэнг пренебрежительно рассмеялся. - «Киска» этой сучки могла бы поднять ствол даже педика.
Злобная пауза заставила Сэри съёжиться; дурное предчувствие в её животе дало ей ясное представление о том, что происходит, и это было ощущение, к которому она слишком привыкла.
«Им даже всё равно, что у меня есть деньги...»
К настоящему времени эрекции разного размера проступали сквозь штаны будущих насильников - даже хриплого Тобиаса, которому, должно быть, уже исполнилось семьдесят.
- Ага. Пока, вы все об этом говорили, какое-то время назад мой член уже плюнул сам на себя!
- Если в следующую минуту эта пизда не наполнится спермой, это будет позором!
- И мы не допустим этого, брат! Мы её заполним!
- И я собираюсь немного окунуть палку в это дерьмо. Может быть, моя сперма заставит эту грязную бродягу дважды подумать, прежде чем она снова покажет здесь своё уродливое лицо!
Сэри было не привыкать к таким менее чем величественным словесным приветствиям, как и к изнасилованиям. Часто она просто была вынуждена смириться с этим, потому что смирение обычно сводило к минимуму физический урон, который часто
