выставить в авангард и походным маршем направить в сторону вражеского города.
Время шло, наступал вечер. Отдалившись от лагеря на достаточное расстояние, устроили привал. В независимости от того была битва или нет, людям требовался отдых. В целях безопасности выслали разведчиков во все направления. Надеяться на то, что враг ночью случайно не наткнётся на наш лагерь я не мог, как и постоянно думать о том, выдвинулся он или нет.
Хивара и Магнус, парочка моих лучших бойцов были отправлены вперёд с целью обнаружения любых покидающих вражеский город групп, и пока те не прибудут, я, моя свита и войско могли спать спокойно, хотя внутри подозревал и предполагал: именно ночью произойдёт главное сражение.
Задолго до первых лучей, когда я только-только стал ощущать накатывавшую на глаза сонливость. От чтения и попытки разобраться в местных картах меня отвлёк вернувшийся здоровяк Магнус. Большое войско числом в три тысячи, форсированным маршем приближалось к нашему лагерю. Враг поверил нашему блефу и торопится на помощь своим товарищам, желая разбить не успевшего отдохнуть и окрепнуть четырнадцатого принца. Впереди движется конница, её мало, около сотни, главная задача — разведка пути для основного войска. Для того, чтобы ту обхитрить, приказываю оставить в лагере пару десятков солдат, разжечь как можно больше огней и костров. Пусть враг думает, что армия по-прежнему у дороги, я же перенаправляю третью группу в леса, отдавая отрядам приказ медленно продвигаться в глубь, на встречу походной колонне. Требовалось достигнуть их армии и напасть до того момента, когда походные колонны успеют развернуться в полноценные боевые формирования.
Хивара и Магнус занимают места по левую сторону от тракта, а я, Гвиний и Августа правую. Находясь в непосредственной близости от своих солдат, чувствуя их и свой страх, а вместе с ним и небывалый приток адреналина, перемешенного с желанием самоутвердиться, затая дыхание, спешившись, двигался через высокие придорожные заросли. Спереди кто-то из сотников взмахнул рукой, и все, включая меня и мою свиту резко припали к земле. Из ночной тьмы начали доноситься становившиеся всё громче и громче звуки постукивающих о дорожные камни копыт. Проходит десять минут, к звукам добавляются неясные силуэты, что сохраняя гробовое молчание, слепо минуют наше войско. Через полчаса вдали замерцали факелы, стали доносится гул, топот тысяч лязгающих нечастым вооружением солдат. Подсвечивая редкими факелами путь, уставшие воины, что, по-видимому, не спали больше суток, в спешке заходили в заранее подготовленную для тех ловушку.
Я не собирался дожидаться, когда мы окажемся у врага за спиной. Ведь если мы прижмём их к стенке, у многих в тупых черепушках может возникнуть ощущение, что они должны драться до последней капли крови, если хотят выжить, а это могло сулить не только большие потери для меня, но и даже вполне возможное поражение.
Вместо того, чтобы лишать врага возможности сбежать, я наоборот собирался предоставить ему эту возможность. Повод задуматься, а стоит ли вообще тому губить собственную жизнь, когда враг напал из засады, его войско рассыпалось, а над ним ночь, способная не только скрыть, но и спасти от скорой смерти. Сунь Цзы писал об этом, как-то…
«Окружив врага, всегда оставляй ему путь к отступлению. Пусть он видит, что есть альтернатива смерти», — так, собственно, я и собирался поступить.
Где-то впереди, под первыми факелами показалась вернувшаяся из разведки конница, — больше ждать нельзя.
Гвиний возводит вокруг нас защитный барьер, Августа обнажает клинки, а по всей линии граничащей с кромкой леса слышится волнующий хруст кустов, а вместе с ним и звук натягивающейся тетивы. Лучники с обоих сторон готовы. В небо взмывает пятёрка огненных стрел, пущенных командой Магнуса: сигнал подан. Люди снизу, чувствуя опасность, словно звери начинают суетиться, но поздно. Первый зал лучников самый неожиданный и смертоносный. Большинство вражеских сотников и даже тысячников, ехавших верхом возле своих солдат, за секунду превращаются в дикобразов.
Крики, паника, мятежники пытаются прикрыться своими щитами и выстроиться в боевые порядки, но только у них начинает что-то получатся, как следующий залп с другой стороны дороги достигает их незащищённых спин. Лошади в приступе боли и агонии начинают дико ржать и брыкаться, разбивая, калечя и затаптывая падающих на землю раненых. Самые умные враги кидаются в овраги подальше от факелов, другие же, пряча спины за собственными убитыми и ранеными товарищами заползают под редкие телеги. Огонь на время стихает, большинство врагов успевает затушить факелы и спрятаться во мраке, вот только это лишь начало. Спрятавшаяся за тучку луна, вместе с заклятием Гвиния освещают дорогу. Вновь мятежники все как на ладони. Кто-то вверх по пригорку ползёт прямо на нас, кто-то, переваливаясь через образовавшиеся на дороге заторы из тел, бежит назад. Восьмой, девятый, десятый залпы обрушиваются на спины кричащих и стонущих от боли у дороги мужчин, после чего, где-то спереди доносится кавалерийский горн, знаменующий лобовой удар моей конницы, коим в случае расчленения вражеской армии на пополам я намеревался сломить вражеский дух одной части и обратить в бегство другую.
Вот только ни я, ни конница, ни кто-либо ещё не ожидал, что может случиться в условиях, когда большая часть твоих воинов имеет с собой не только вилы, копья и топоры, но и луки, с десятком стрел у каждого.
Под очередным осветительным заклятием, глазам моим предстала полная картина содеянного по моему же приказу. Умывая и обмазывая собственной кровью камни королевского тракта, по земле ползали и стонали сотни солдат. Часть из них кричала, что ранены, другая участью мертвецов молчала, ну а третья, самая малочисленная, что сбившись в маленькие кучки всё же умудрилась выжить, с ужасом глядя на приближающуюся конницу, оглядывалась. В огневой мешок мы взяли большую часть вражеского войска, а от той, которой удалось избежать данной участи простыл и след.
Радостных криков со стороны всё тех же моих конных не было, точно так же как и выкриков продолжавших прятаться в лесной чаще солдат. Все бойцы продолжали думать, что это просто разминка, что вот-вот командиры отдадут приказ бросить луки и обнажить мечи для главного сражения с врагом, который ещё не подошёл. Никто не верил что армия, превосходящая нас по оснащению, и равная по числу могла пасть за какие-то десятки минут. Поэтому все замерли, ожидая, когда наконец-то тишину разорвёт очередной приказ…
Мы не убили большую часть врагов, здесь, у дороги, мёртвыми и ранеными осталась максимум половина… Половина трёхтысячной армии была разбита за какие-то десятки
