Если Юлия знала об этом, тогда становится понятным ее решительное нежелание лететь на Мартинику или позволить Полю прилететь в Стокгольм. Узнав, что его единственному ребенку причинили непоправимый вред, Поль объявил бы Юлии кровную месть.
— Улла, я слышу скрип ваших мозгов. О чем задумались?
— Вы сами сказали, что хотите показать Хельгу врачу. Это единственное, что сможет вас успокоить.
— Педиатр примет нас сегодня утром. Вы поедете со мной?
— Если хотите.
— Хочу, — ответил он. — Очень хочу. Мне нравится, когда вы рядом.
— Не понимаю, почему. Я не такая веселая и красивая, как Юлия.
— Кажется, вы забыли, что Юлия не та женщина, которая мне нужна.
— Я тоже не та женщина! Поль, мы с вами взрослые люди и не должны считать, что…
— Что у нас есть будущее? Если так, то почему вы стараетесь изо всех сил убедить себя в этом? Почему не смеетесь мне в лицо?
Улла закусила губу и отвернулась. Возразить было нечего.
— Теперь вы поняли? Вы не в силах сопротивляться, поскольку в глубине души знаете, что это правда. — Он продолжил кормить Хельгу. — Я очень рад, что Юлия прислала вас вместо себя. Именно вам следовало быть матерью этого ребенка. Вы когда-нибудь думали о том, чтобы выйти замуж и обзавестись семьей?
— Иногда. Как каждая женщина.
— У вас кто-нибудь есть на примете? Мужчина, который мог бы стать вашим мужем и отцом ваших детей?
Улла вспомнила Леннарта Эрнфаста, лейтенанта из соседнего подразделения. Они начали встречаться год назад, иногда занимались сексом, однако это была скорее дружба, чем любовь. Им было удобно вместе, но не больше.
— Улла, не знаю, как у тебя, а у меня после тридцати шести часов дежурства нет сил ни на что серьезное.
— Ты совершенно прав.
— Может быть, вечером сходим в кино, а потом закажем пиццу?
— Конечно. У меня нет сил что-то готовить.
— К тебе или ко мне?
— Все равно…
Это не имело значения. Хотя должно было иметь.
— Нет. Никого.
— Так вот, теперь такой мужчина есть, — сказал Поль. — Это я.
— Ну? Каков ваш вердикт, доктор Верне? — Поль напрягся и подался вперед.
Улла хорошо понимала его чувства. Во время продолжительного осмотра она и сама не находила себе места. Ален Верне был лучшим специалистом на острове.
Он положил стетоскоп в карман и передал Хельгу Улле.
— Поговорим в другой комнате. Пока мадемуазель будет одевать девочку.
— Лучше здесь, — ответил Поль. — Мне нечего скрывать от своей дамы.
Своей дамы? Дар слова, которым обладает этот человек, делает женщину игрушкой в его руках.
— Тем лучше. — Верне сел на край смотрового стола, пощекотал Хельгу под подбородком, заставив девочку блаженно улыбнуться. — Конечно, делать окончательные выводы без анализов рано, но могу с уверенностью сказать, что серьезных нарушений у вашей дочери нет. Да, она меньше и слабее большинства детей своего возраста, но это неважно. Все дети развиваются по-разному. Некоторые начинают ходить в десять месяцев, а другие — только после года. Некоторые в шесть месяцев сидят, в то время как остальные начинают делать это в восемь, а то и в девять.
— А почему она плачет и плохо спит по ночам?
Верне засмеялся.
— Месье Вальдонне, это же грудной ребенок! Он не знает времени и не подозревает, что ночью нужно спать. Если такой ребенок хочет есть или чувствует себя неуютно, то плачет в любое время суток. Если хотите, я могу прописать ей что-нибудь, но никому не ведомо, сколько это будет продолжаться. Я знаю совершенно нормальных двухлетних детей, которые не спят по ночам. — Лицо Поля стало таким испуганным, что доктор расхохотался снова. — Не бойтесь. Рано или поздно это проходит.
— Вы меня утешили. — Поль с облегчением перевел дух. — Спасибо, доктор, что согласились нас принять. Прошу прощения, что отвлек от более важных дел…
— Вы меня не поняли, — прервал его Верне. — Я не говорил, что с ней все в полном порядке. Если бы вы не сказали, что ей четыре с половиной месяца, я бы ни за что не догадался. Возможно, это объясняется расстройством желудка, которое происходит, когда ребенка слишком рано отлучают от груди или у матери не хватает молока. Голодные дети плохо набирают вес и плачут чаще, чем их более счастливые ровесники.
Поль посмотрел на Уллу.
— Мы вообще не уверены, что мать кормила ее грудью.
Лицо доктора осталось бесстрастным.
— Жаль. Для ребенка это лучше всего. — Он взял блокнот и выписал рецепт. — Рекомендую вам эту смесь. Она дороговата, но…
— Это не проблема. Я могу обеспечить дочь всем необходимым.
— Вот и отлично. Попробуйте неделю кормить ее этой смесью, потом придете опять, и мы посмотрим, как она набирает вес. А это… — он выписал еще один рецепт, — то самое успокоительное, о котором я говорил. Будете давать ей по несколько капель, а потом расскажете, как подействовало.
— Обязательно. — Поль встал и протянул руку. — Еще раз спасибо, доктор.
— Минутку… Вы говорили об осложнениях в последние месяцы беременности и тяжелых родах.
Поль снова посмотрел на Уллу.
— Во всяком случае, так мы поняли, — кивнула она.
Верне посмотрел на них с любопытством, а потом снова переключился на Хельгу.
— Значит, она пробудет у вас два месяца? — Доктор протянул девочке палец.
— Да, верно.
— Если так, то мне понадобится ее медицинская карта. На случай, если я пропустил что-нибудь важное.
— Я немедленно запрошу все нужные документы, — пообещал Поль. По дороге домой он криво усмехнулся. — Ну надо же… За все это время она ни разу не заплакала, а теперь спит как…
— Как младенец? — подсказала Улла. Он взял ее за руку.
— Из-за нее я выглядел круглым дураком, верно?
— Ничуть, — возразила Улла, приятно взволнованная этим прикосновением. — Вы выглядели озабоченным отцом. В этом нет ничего плохого.
— Как вам понравился Верне?
— Он очень внимателен. И правильно потребовал медицинскую карту… Как вы думаете, Юлия согласится прислать документы?
— Если не согласится, пусть пеняет на себя, — мрачно ответил Поль. — Мне надоело играть с ней в кошки-мышки. Можно подумать, что она исчезла бесследно… — Он сжал руку Уллы. — Ладно, хватит об этом. Мои друзья не могут дождаться завтрашнего вечера. Надеюсь, и вы тоже.
— Да, — солгала Улла. Если все его друзья такие же, как Камилла де Оливейра, то лучше с ними не знакомиться вообще.
Поль поднес ее руку к губам.
