не нужно отдавать никаких дополнительных команд, хотя он не из тех, кто упустит случай показать своё рвение:
— Первое отделение! Редут номер один. Второе. Ваш — второй. Третье отделение — выстроиться в цепь за линией пехоты между первым и вторым!
Два первых отделения их взвода уже и сами полезли на лестницы трёхметровых, собранных из толстенных брёвен, редутов, которые внутри на три четверти высоты были засыпаны утрамбованной землёй — для вящего удобства, а также для того, чтоб поднимающиеся до пояса брустверы из брёвен давали хоть какое-то прикрытие, если б враг надумал стрелять по людям. Огромнейший частокол кончавшегося здесь двухмильного тына, прикрывающего вход в лес своими пятнадцатифутовыми, вкопанными на половину немаленькой длины, заострёнными стволами, оказался от Бориса всего в сорока шагах. И уж он-то знал, что на эту преграду можно положиться, поскольку пришёл в армию именно в тот год, когда строительство этого тына как раз заканчивалось. Но попотеть при установке последних трёхсот футов успел.
Тридцатифутовые стволы — от курайской ели. То есть — просмолёны насквозь. (Поэтому когда ворочали их, казалось, что это не деревья, а мраморные колонны — тяжеленные до ужаса!) Зато их вкопанные части не сгниют в земле ещё лет этак триста… А от того, чтоб кто-нибудь попробовал забраться прямо по ним, защищены надёжно: промазаны с наружной стороны. Хеклом.
Пехота быстро заняла позиции у второго, ближайшего к редутам, рва, забравшись на насыпи, имеющиеся перед траншеями, и рассредоточившись в цепь. И приготовив копья. Борис и все его соратники из третьего отделения тоже растянулись в цепь, встав за спинами легших наземь пехотинцев. Три метра длиннющей ямы и ещё полтора — насыпи за мощным плетнём, и поставленные стоймя фашины — достаточно хорошая защита от тварей. Особенно, раз те — без осадных лестниц, мостков и луков!
Что само по себе казалось достаточно странным, учитывая предыдущие нападения. Ну, с теми, первыми обезьяноподобными, и вторыми — совсем уж обезьянами. Про крыс и летучих мышей вспоминать смысла нет — против таких противников валами и рвами не защитишься. Правда, и хлопот они доставили всё же поменьше. Но вот теперешние твари…
Борис невольно ловил себя на том, что рука тянется всё время к затылку — помочь мозгам думать. А думать никто пока не мешал. И время тянулось чертовски медленно. Казалось, с тех пор, как они прибежали, заняли места и отдышались, прошли часы, хотя внутренне Борис отлично понимал, что пока в ожидании прошло не больше десяти минут. Солнце, поднявшееся над равниной, освещало поле будущего боя отменно. Единственное неудобство — оно же и нагревало спину и бок, прикрытые кирасой так, что струйки пота вскоре начали прокладывать себе дорожки вниз, у пояса сливаясь в одно неприятно мокрое, и холодящее тело, пятно.
Ничего: во время схватки ему будет не до этих привычных мелких неудобств. Пусть казённое обмундирование и не всегда удобно, и тяжеловато, зато вот именно — защищает. Жизненно важные органы и части тела. Оставляя свободными руки.
Дозорный, стоящий на высоченной башне дозорной вышки, вдруг заорал во всё горло, и принялся истово наяривать, колотя изо всех сил в маленький колокол, подвешенный к стропилам вышки, и оглашая поле будущего боя поясняющими выкриками: «Вон они! Бегут!», дублируя уставной сигнал колокола.
Ну вот. Сейчас начнётся!
Борис встал поудобней, поёрзал носками и каблуками сапог, удобней зарываясь в утоптанную землю бруствера. Для меткого и сильного боя из его массивного оружия нужна не твёрдая рука, и не меткий глаз… А — уверенная и надёжная стойка!
Через пяток минут из-за длинного плоского увала в дальнем конце поля показался противник — он и правда, двигался разрозненно, поодиночке, и без какого-либо намёка на упорядоченное боевое построение.
Борис невольно прищурился, чуть поворачивая голову то влево, то вправо — чтоб лучше видеть. Да, видно теперь хорошо. Действительно, твари бегут без вот именно — строя, хаотично, и расстояние между отдельными воинами доходит до десяти шагов. Странно. И наивно: от прицельного поражения из луков такой строй, даже с рывками и прыжками бегущих в разные стороны — не спасёт! И враги не могут этого не знать. Проверяли уже. Нет, не совсем так: это их предшественники проверяли. А знает — их хозяин.
Теперь Борис думал, что хорошо, что они, то есть, армия, построили десять лет назад, после самого первого нападения обезьяноподобных, тын из пятиметровых брёвен. Выводящий стремительно несущегося врага прямо к Валу. И пусть этот тын охраняет поверху всего один батальон, рассредоточенный по длинным мосткам, проходящим по всей тыльной его стороне, на метр ниже заострённых концов по всей его двухмильной длине, такой защиты вполне хватает, чтоб проконтролировать и пресечь попытки любого проникновения. Да и зачем бы противнику лезть под убийственный огонь, и штурмовать скользкие высоченные брёвна, если впереди открыта вся огромная равнина Ундинос: забегай — не хочу!
Но это только хитро рассчитанная их Штабом тактическая уловка: на самом-то деле, из-за увала и не видно, что узкое и кажущееся легко доступным горлышко равнины, там, в глубине, надёжно перекрыто. И тот, кто оказался зажат между руслом трёхсотфутовой глубокой и полноводной реки, и пятнадцатифутовым частоколом тына, вдруг поймёт, что оказался в бутылочном горлышке, перед отлично продуманной и организованной, и даже дублированной, линией обороны! До этого — просто невидимой!
И выход у такого нападающего теперь имеется лишь один.
Вернее — два: или отступить, пробуя прорваться к плодородным внутренним землям богатой Тарсии где-нибудь в другом месте, преодолевая густые непролазные дебри тайги, и гиблые торфяные болота, или… Или сходу ломануть вперёд, принять неравный бой, и, скорее всего, потерять если не всю, то — большую часть своих озверелых орд.
Сержант проорал, снимая наконец со спины и свой, особо мощный, лук:
— Ждать, пока приблизятся на дистанцию поражения! Один монстр — один стрелок! Стрелять только в тех, кто бежит прямо на тебя! Огонь по готовности!
Приказы стандартны, и можно было бы их и не отдавать — и пехотинцы и лучники и сами отлично знают, что делать. Однако всю эту привычную лабуду поспешили повторить и сержанты остальных взводов, и Борис услышал, как череда отрывистых команд, словно по цепи, передаётся всё дальше — туда, где другой фланг линии обороны надёжно перекрывает полноводный Теннор. И пакетботы адмирала.
Но вот твари и приблизились. Можно бы, конечно, приглядеться, и рассмотреть получше те мерзкие рожи, что видны теперь, отблёскивая чем-то вроде чешуи, в лучах поднявшегося уже достаточно высоко солнца. Но — зачем?!
От знания того,
