тюрьма для человека стала привычным местом обитания. Сибиряк сказал задержавшим его оперативникам: «Я не боюсь тюрьмы!» И это не было бравадой.
Говоря об интригах посвящения в воры, вспоминается история законника из Твери Севера. Его полномочия ни у кого не вызывают сомнений. Север «коронован» дважды — и русскими, и «пиковыми». Но такие примеры — экзотика. Соискателя, разумеется очень достойного, могут «крестить» заочно. Правда, и ходатаи в этом случае должны быть люди необычайно уважаемые и авторитетные.
В чем причины омоложения клана? Объяснение этому простое. Преступность резко молодеет. Для нынешних бойцов, еще не имеющих опыта лагерной жизни, не знающих понятий и «закона», сегодняшние лидеры староваты. Чтобы не потерять контроль над процессами, происходящими в молодежных организованных преступных группировках, под знамена ордена призываются пусть и не слишком опытные, но способные к роли лидеров новобранцы. Кроме того, молодых воров легче привлечь к решению конкретной задачи. Например, провинившегося законника, приговоренного на сходке к смерти, лишить жизни может только равный по званию. Впрочем (речь об этом пойдет дальше), в последнее правило жизнь постоянно вносит свои огнестрельные коррективы.
Воровская столица
О прибытии вора в зону зэки узнают заранее по только им известным каналам. Причем нередко важная для «каторжан» новость в камерах и бараках начинает обсуждаться гораздо раньше, чем в кабинетах оперчасти тюрем и колоний.
Дорогого гостя встречают как положено, готовят угощение, предоставляют самое лучшее место, а то и отдельную комнату в санитарном блоке. Одежду — грубую робу и арестантскую шапку — для уважаемого человека подгоняют по размеру, пока он сидит на карантине. Однако титул вора вовсе не является пожизненной защитой, позволяющей пользоваться авторитетом братвы, жировать, заботясь только о собственном благе, и не выполнять сложные и рискованные функции смотрящего, лидера и третейского судьи. Даже имеющий несколько ходок и шлейф судимостей законник, попав в «дом», должен проявить себя, доказать, что он — личность. Любая ошибка, промах, слабина становится мгновенно известна в тюрьме и за ее стенами, и каждый прокол наносит удар по авторитету, восстановить который не так-то легко. Интересно, что старый вор Султан Даудов даже не считал за воров тех, кто сидел у себя в области или недалеко от родного города. «Тюрьма — испытание, кто его прошел без поблажек, тот заслуживает уважения», — наставлял он сокамерников. Сам Султан — чеченец, отбывал срок четырежды — в Саратовской, Ростовской, Брянской, Тульской и Воронежской областях.
Чеченский вор в законе Султан Даудов (в светлом пиджаке в центре) с друзьями в Можайском СИЗО
Опытный вор знает, как назвать себя на перекличке по прибытии в новое место, как пройти по коридору, зайти в камеру, что сказать. Те, кто его встречает, тоже не пионеры-первогодки, мгновенно почувствуют фальшь. Если появился самозванец, по камерам побежит молва: не вор он, а гонит ерша… Вот малява, в которой один из обитателей СИЗО-1, в просторечии тюрьмы «Матросская тишина», описывает свои впечатления о прибытии вора в законе: «В камеру вошел спокойно, с достоинством. Скромен, знает, в какой момент вступить в разговор, но чтобы последнее слово осталось за ним. Чувствует, кого нужно одернуть, поставить на место, этом разбирается хорошо. Знает все о последних сходках. Назвал тех, кто дал ему дорогу в воровскую жизнь. Через баландера передал по камерам маляву. В ней наказ, чтобы поддерживали друг друга в камере, серьезно относились к „дорогам“ (способе передачи записок по натянутым веревкам. — Авт.), ставили его известность о беспределе со стороны администрации, контролеров. Начал собирать общак и уже отправил курево на больничку — в „тубанар“ и терапию».
По-разному ведут себя авторитеты в камерах. Иногда их поведение противоречит общепринятым представлениям, но если оно объясняется логично, то никаких отрицательных последствий для нарушителя правил не несет. Оперативник рассказал, например, что всеми почитаемый Вася Бузулуцкий никому не поручал уборку камеры, все делал своими собственными руками. А уж кому, как не ветерану «каторги», знать ее законы и устав? Тем не менее он считал унизительным зависеть от сокамерников в вопросах санитарии, не доверял чистоту пацанам. Балашихинский Шурик Захар, знающий порядок не хуже, повел себя по-иному. Он первый раз вымыл все сам и сказал: «Так чисто должно быть каждый день». Так с тех пор и было…
Андрей Исаев — вор в законе Расписной. Он открыто враждовал с «лаврушниками»
Для одних авторитетов тюрьма может стать началом заката, для других — трамплином для покорения уголовного Олимпа. Андрей Исаев, попавший в СИЗО в ранге обыкновенного налетчика по кличке Роспись, сумел поставить себя и заслужил лестную характеристику Бузулуцкого. Тот в маляве, отправленной на «Матросскую тишину», писал: «Косолапый оставил вместо себя на тюрьме Расписного. Он парняга здравомыслящий и косяк, я думаю, не запорет лишний».
В тюрьме, на зоне свое представление о чести и гуманизме. С неугодными — провинившимися, сдавшими подельников или подозреваемых в стукачестве — на «Матросске» расправляются быстро. Их бросают с верхних нар спиной на бетонный пол (человек — не кошка, в воздухе не перевернется). После таких «падений во сне» (об истинной причине ни один пострадавший, разумеется, не скажет) несчастный надолго отправляется в лазарет, и если выживет, то вряд ли останется здоровым. Вершат суд чести с ведома вора или положенца, которые отвечают за соблюдение порядка в «доме».
В случае непочтительного к себе отношения законник не имеет права отступить, склонить голову. В противном случае вопрос о его развенчании будет рассмотрен на ближайшей сходке. Он обязан доказать свое превосходство. Как, чем — его дело, но пасть в глазах других — позор, за которым следуют потеря авторитета и лишение титула. В этом смысле показательна история законника Калины, «крестным» которого был Японец.
Калина (Витя Никифоров, музыкант, поэт и фанатик уголовной романтики) пользовался уважением не у всех, на настоящего вора не тянул и, по мнению многих, получил «корону» по знакомству (мать Калины долго дружила с Японцем).
Как-то раз он гулял в ресторане «Олимп» в Лужниках. За соседним столиком отдыхал крутой авторитет Мансур Шелковников, имевший к тому же черный пояс по каратэ. Когда Калина особенно расшумелся, Мансур сделал ему замечание. Дальше — больше, завязалась перебранка, пошли оскорбления и насмешки, которые для уважающего себя вора считались бесчестьем. Калина, понятно, по физическим кондициям в сравнение с Шелковниковым не шел. Да и зачем ему это? Он схватил со стола нож и с одного удара уложил Мансура на месте. Пока вокруг
