Книга Перемена - Лейла Элораби Салем

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52

нежели на улице. Стены и пол были деревянными, половицы, накрытые коврами, слегка поскрипывали под тяжестью ног. На первом этаже располагались четыре просторные комнаты с большими окнами, на втором — шесть маленьких спален; помимо прочего, к дому примыкали баня, кухня и прачечная — всё это представляло собой некий отдельный дом, где жизнь протекала по иному руслу, нежели в барских покоях. Убранство в комнатах-анфиладах выглядело довольно просто и даже скромно, но не смотря на то, в воздухе витало чувство неподдельного, мягкого уюта, что создавался-созидался добрыми руками хозяйки, которая была к тому же прекрасной рукодельницей.

Проводив дорогих сердцу гостей в гостинную, Вера Аркадьевна усадила их за круглый, накрытый белоснежной скатертью стол на лучшие стулья, сама же нарочито уселась чуть ниже, показывая тем самым великое уважение к традиции гостеприимства.

Подали чай в белых изящных чашках с золотистой каёмкой. Хозяйка самолично потчевала гостей, угощала их пирогами с капустой, творогом, яблочным джемом и бесконечно радовалась, слыша похвалу в свой адрес. После затяжного чаепития женщины прошли в соседнюю комнату — там горел камин и было гораздо теплее, нежели в гостиной. Поправив складки на своём простом платье, Вера Аркадьевна с долей зависти окинула взглядом зелёный наряд Надежды Марковны, про себя уже высчитывая-измеряя, сколько материи, лент, кружев ушло на него, сколько средств было потрачено, но не удержалась таки, сказала:

— Надежда Марковна, а я всё гляжу, гляжу на вас и любуюсь, на вас надето такое роскошное платье, что впору предстать в нём перед самим Императором, дай Бог ему долгих лет жизни и здоровья.

— Этот наряд был выполнен по выкройкам из последнего номера журнала, что привёз мне недавно супруг из Парижа.

— Подумать только: Париж, Франция, заграница, — откинувшись на спинку софы, мечтательно проговорила Вера Аркадьевна больше самой себе.

Надежда Марковна сделала вид, будто не расслышала её речи, зато с большей долей энтузиазма продолжила повествование, являя собой истинного знатока моды.

— Понимаете, Вера Аркадьевна, ныне на дворе 1869 год, мода на платья с кринолином уже, по сути, изжила себя. Если и носить кринолин, то выбор должен пасть на узкий и конусообразный, а талия быть слегка завышенной. Оттого, что многие дамы колеблются между кринолином и без оного, то самые модницы из них начинают выбирать кринолет так, чтобы подол представлял собой густые воланы из плотной ткани, собранные на поясе. То же касается и причёсок: локоны уже не должны быть заколоты снизу, но и поднимать вверх тоже не следует: сейчас нужна золотая середина во всём, ежели хотите выглядеть по последнему течению моды.

Вера Аркадьевна слушала с придыханием, то и дело азала и охала, взмахивая руками; наблюдавшая за матерью Анна Васильевна слегка усмехалась, но хранила целое время полное молчание.

— Подумать только, и как быстро всё меняется! Но вам, Надежда Марковна, известно всё, что в мире творится: вы, как-никак, дама столичная, вхожая в большой свет, а тут сидишь в своём захолустье, живёшь прошлым и ни о чём не догадываешься.

Анна Васильевна отложила в сторону вышивку, нарушила тяготившее молчание:

— Захолустье захолустью рознь: вон, Елизавета Андреевна тоже больше года пребывает в отдалённом поместье Вишевских, однако же, одета по последней моде, сверкая золотом и бриллиантами.

— Ах, простите моё невежество: я и запамятовала, что вы приехали ко мне прямо от Вишевских! — воскликнула в простоте своей натуры Вера Аркадьевна, что явно шло её милому, кроткому лицу. — Кстати, как поживает наш дорогой Михаил Григорьевич? Как его сын, долгожданный наследник славного рода?

Надежда Марковна хотела было ответить, но Анна Васильевна поспешила опередить её: так ей не терпелось излить весь свой яд, что питала она к ненавистной Елизавете Андреевне.

— Маменька, за Ванечку можете не беспокоиться: младенец растёт крепким и здоровым, обличием явно схож со своим отцом. Михаил на седьмом небе от счастья, он так рад рождению сына. Но более всего он души не чает в своей супруге — готов ради неё в лепёшку расшибиться, а она ни разу не ответила ему взаимностью, беря больше, нежели отдавая.

— Неужто то правда, что о ней говорят? — спросила Вера Аркадьевна, обратив взор на дочь. — Даже сюда иной раз долетают слухи, будто Елизавета Андреевна слишком возгордилась за последнее время, да только не по размеру ей тиара.

— Истинно так, Вера Аркадьевна! — взяла, наконец, в разговоре реванш Надежда Марковна. — Но опасаюсь я за нашего Мишеньку, как бы она не опутала его сетями. дабы после сбросить вниз. Чует моё сердце неладное, а поделать ничего не могу.

— Бросьте вы, Надежда Марковна. Может статься, всё будет в порядке, главное, что они счастливы и что Ванечка здоров.

Их беседа затянулась до позднего вечера. Когда гостьи начали собираться в путь-дорогу, хозяйка под разными предлогами попыталась было их остановить, дабы они остались с ней, но Анна Васильевна наотрез отказалась быть дольше положенного срока, тем более, что путь её до дома не близок.

— Аннушка, Надежда Марковна, побудьте-переночуйте у меня до утра, я велю баньку растопить, почивальни приготовить. А то глядите, как темно на дворе, — приговаривала Вера Аркадьевна, семеня следом за ними.

— Душенька вы наша, я бы с радостью осталась. да дома ждут дела и хлопоты, — отозвалась Надежда Марковна, выходя на крыльцо.

— Маменька, не беспокойтесь, Бога ради! Будет время — я вас навещу и останусь подле вас несколько дней, — успокаивала её всё Анна Васильевна, с жалостью глядя на мать.

У ворот женщины расцеловались на прощание и вскоре их экипаж тронулся по обратной дороге по направлению к имению Зиновьевых, где проживала Анна Васильевна с детьми и супругом.

***

Михаил Григорьевич лежал под пологом в почивальне, мутным взором уставившись куда-то вдаль — на окно, задёрнутое толстыми портьерами. Рядом с ним на спине возлежала Елизавета Андреевна, две косы её рассыпались по подушке, чётко вырисовываясь на фоне белого шёлка. Супруги хранили глубокое молчание: каждый думал о своём наболевшем, о том, что затронуло глубины струны души и что с такой тяжестью сдавливало грудь. Михаил Григорьевич вспоминал многолетние труды своих рук и с тоской понимал, что в скором времени по долгу службы ему придётся вновь покинуть родное, обжитое поместье и отправиться с посольством в иные земли, иные страны. И как

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52