Главное, чтобы рисунок все-таки изменился.
Мэри
Мэри почти не участвует в обсуждении собственного рисунка. Никто из Теней почему-то не вспоминает о том, что она не знает, что именно она нарисовала. Они говорят о чем-то, но Мэри толком не слышит.
Но слушает. Вдыхает их эмоции. Ощущает ласковое прикосновение времени, текущего сквозь нее.
Томас взбудоражен и обеспокоен. Впрочем, она не сомневалась, что в очередной нарисовала нечто страшное. Кажется, она разучилась создавать прекрасные вещи, теперь каждое ее полотно — это испытание. Для всех.
Капитан раздосадован. А еще — привычная ярость поднимает голову, и Мэри уверена, что он сейчас очень хочет отправиться в Глубь.
Марла немного испугана. Она пытается подавить страх, но пока что она не научилась делать это мастерски, как Джек.
Джек, который похож на сгусток разноцветной тьмы.
А вот Кира с того самого момента, как Мэри ее почувствовала, испытывает только легкое раздражение. Она похожа на кусок льда, и рисующая прекрасно понимает, что подруга просто внушает себе эти эмоции, загнав все остальное поглубже. Мэри не думает, что Кира помнит о насилии. Но она должна быть расстроена от того, что лишилась дома. Ей негде жить, и вряд ли она рада быть на милости Капитана. Но кроме раздражения в ее эмоциях ничего нет.
Мэри снова чувствует где-то внутри предательский холодок собственной ненужности.
Время неумолимо течет сквозь нее, и рисующей кажется, что она слышит чей-то шепот. Слов не разобрать, да и голос Мэри не знаком.
А потом она понимает, что это целый сонм голосов, пытающихся ей что-то сказать.
А потом она слышит:
— Я ее сам провожу.
Кажется, это Джек. И он говорит о ней.
Мэри нравится, что он о ней заботится, но ей хочется пройтись одной. Она качает головой и говорит:
— Я сама.
Но Джек не слушает ее. Кира вернулась, и теперь он снова тот самый веселый балагур, любящий бульварные детективы, что и всегда. Он не слушает ее возражений, а просто подхватывает за плечи и тянет к выходу.
Мэри напоследок бросает взгляд своих слепых глаз на друзей. Томас, оказывается, уже ушел, оставив после себя шлейф разочарования. Кира похожа на совершенно прозрачную глыбу льда. Ника немного растеряна, но все равно рада, что ее взяли в команду. Марла напряжена и все еще чего-то боится, и ее страх кажется Мэри оранжево-желтым, как цветки календулы. Капитан горит пурпурной яростью, и рисующая любуется им. Именно таким он должен быть.
Ярким, как алая кровь, которую он так хочет пролить в бою на арене.
Интересно, сегодня он пойдет в Глубь?
Джек снова тянет ее прочь, и Мэри подчиняется. Ей приятны его прикосновения, и она поддается искушению побыть рядом с ним чуть дольше. Даже несмело предлагает не вызывать экипаж и пойти пешком, а когда он соглашается, старается не вспыхнуть ослепляющим счастьем.
Он — сфинкс. Он многое видит. Многое знает. И пусть не все ему ведомо, стоит быть немного сдержанней.
Не все эмоции следует показывать. И сфинксу необязательно знать обо всем.
Они неспешно идут по запорошенным улицам Рурка, и Мэри представляет, как город выглядит сейчас, когда серость сменилась белизной. Она чувствует тепло, исходящее от идущего рядом Джека, и ни о чем не жалеет.
Пусть она слепа, но при этом она намного лучше чувствует этот мир. Она рисует будущее. Не просто намеки или подсказки, как раньше, но и исход дела. Ее рисунки меняются, а это значит…
— Мы должны все изменить, — бездумно шепчет она, сама не зная, почему.
— И мы это сделаем, — отвечает Джек.
Мэри это нравится. Нравится то, что он понимает ее. Ей почему-то хочется что-нибудь ему подарить. Книгу. Такую, какая ему обязательно придется по душе.
Надо будет попросить Томаса проводить ее в книжную лавку и помочь с выбором. Теперь, когда она может позволить себе любить, она вполне счастлива.
Даже так.
Просто от того, что он идет рядом.
До ее дома остается один поворот, когда она, скрепя сердце, останавливается и говорит:
— Дальше я сама.
Джек — это тьма во тьме, но она все равно ощущает его недоумение. Короткую синюю вспышку маленькой искры, но это все равно заставляет ее улыбнуться.
— Только не говори, что хочешь побыть одна, — хмыкает он. — По мне так ты слишком часто остаешься одна, чтобы желать еще больше одиночества.
Мэри, продолжая улыбаться, качает головой.
— Во время ходьбы мысли текут лучше. И мне действительно… я хочу пройтись в одиночестве.
— Поздно же, — ворчит Джек.
Мэри и сама не хочет расставаться с ним раньше, чем это будет необходимо. Еще один поворот улицы его тепло могло быть с ней. Еще сотню шагов рядом с ним…
… но они все равно бы закончились, эти шаги…
— Здесь недалеко совсем. И не забудь, что Обитель самый тихий район Рурка.
— Именно поэтому здесь нашли мешок с отрубленными кистями!
— Ты же понимаешь, что их убили не здесь. И судя по всему, это происходило в Верхнем Городе.
Джек вздыхает.
— Ладно. Только пообещай, что будешь осторожна, хорошо?
— Меня не было на рисунке, — отвечает Мэри, и только потом осознает, что ей так и не рассказали, что она изобразила.
Но она точно знает, что ее там нет.
Еще один повод остаться одной. Может, тот шепот ей всего лишь показался? Она должна сосредоточиться, а рядом с Джеком, когда он так рядом, когда они одни, ей не удастся этого сделать.
Джек снова глубоко вздыхает.
— Я приду к тебе завтра, — говорит он. — Прогуляемся?
Это звучит, как приглашение на свидание, но Мэри не дает себе вспыхнуть счастьем. Он просто выполняет дружеский долг. Она слепа, и каждый из Теней считает своей обязанностью ей помочь.
— Хорошо, — тихо отвечает Мэри и отворачивается от Джека.
Она идет по улице и слушает. Ощущает. Обоняет. И видит. Не так, как раньше. Это не зрение, а… образ в голове.
Время течет сквозь нее шелковым полотном, и оно белое, как снег. Или дорогая бумага, на которой было бы так интересно что-нибудь нарисовать!
Запахи, звуки и мысленные образы сливаются со временем в тугой узел, и Мэри снова слышит тихий шепоток. Сначала он похож на шелест бархатного платья, но потом тональность меняется. Когда Мэри подходит к крыльцу дома, где находится ее маленькая квартирка, этот звук начинает напоминать визг пилы со стертыми зубцами. Выше и выше… выше…
В висках нарастает гулкий грохот, и Мэри хватается за ручку двери, потому что внезапный приступ головной боли буквально сбивает ее с ног.
