карантине; потому-то и было в порядке вещей, что люди удивлялись его одиночеству и обвиняли его в той пустоте, которую сами же вокруг него создавали.
В церкви он не бывал. Часто выходил из дому по ночам. Разговаривал с колдунами. Однажды видели, как он сидел на траве; взгляд у него был оторопелый. Он бродил возле дольмена в Анкресе и волшебных камней, разбросанных по округе. Уверяли, что он превежливо раскланивался с Поющей скалой. Он скупал всех птиц, которых ему приносили, и выпускал на волю. Он был учтив с обывателями Сен-Сансона, но охотно сворачивал в сторону, чтобы ни с кем не встречаться. Нередко выезжал в море рыбачить и всегда возвращался с уловом. Работал в саду по воскресеньям. Как-то у шотландских солдат, проходивших через Гернсей, он купил волынку и в сумерках играл на ней среди прибрежных скал. Движения его напоминали движения сеятеля. Все может случиться в тех краях, где живет такой человек.
Книги, которые остались после умершей и которые он читал, внушали опасение. Священник сенсансонского прихода, Жакмен Эрод, войдя в дом перед похоронами, прочел на корешках книг следующие названия: Словарь садовода, Кандид Вольтера, Что нужно знать народу о здоровье Тиссо. Некий французский дворянин, эмигрант, проживавший в Сен-Сансоне, сказал: «Разумеется, это тот самый Тиссо, который нес голову принцессы Ламбаль».[82]
Высокочтимый пастырь обратил внимание на поистине мрачное и угрожающее заглавие одной из книг: De rhubarfaro.
Заметим, однако, что труд этот, судя по заглавию, был написан по-латыни, и вряд ли Жильят, не знавший латыни, читал книгу.
Но именно те книги, которые человек не читает, и являются тягчайшей уликой. Испанская инквизиция обсудила этот вопрос, и он не подлежит сомнению.
Впрочем, это было всего-навсего исследование доктора Тиленжиуса о ревене, напечатанное в Германии в 1679 году.
Кто бы поручился, что Жильят не занимается колдовством, ворожбой и приготовлением «приворотного зелья»? У него была пропасть всяких пузырьков.
Почему вечером, иногда до самой полуночи, он слонялся среди прибрежных утесов? Конечно, для разговора с лихими людьми, которые ночью бродят в тумане по морскому берегу.
Однажды он помог колдунье из Тортваля вытащить повозку, застрявшую в грязи. Старуху называли Дурочкой Гаи.
Когда на острове шла перепись населения, он ответил на вопрос о ремесле: «Рыболов, когда рыба ловится». Войдите в положение порядочных людей: кому понравится такой ответ?
Бедность и богатство — понятия относительные. Жильят владел клочком земли и домом и в сравнении с теми, у кого нет ничего, не был беден. Однажды, чтобы испытать Жильята, а верней всего из кокетства, — ведь есть такие женщины, которые не погнушаются выйти замуж и за дьявола, был бы он богат, — некая девица спросила Жильята: «Когда же вы наконец женитесь?» Он ответил: «Я женюсь, когда Поющая скала выйдет замуж».
Поющей скалой называется огромный камень, торчащий на коноплянике, рядом с усадьбой г-на Лемезюрье де Фри. За этим камнем нужен глаз да глаз. Кто его знает, что ему там надобно. Иногда на нем поет петух, а самого петуха не видно. Неспроста все это. Да и говорят, что скалу притащили на конопляник саргузеты, а это то же, что оборотни.
Если ночью, когда гремит гром и бушует ветер, ты увидишь людей, летающих в зареве молний среди облаков, помни: то оборотни. Женщина, живущая близ Большой дюны, водится с ними. Однажды вечером, когда на перекрестке собрались оборотни, эта самая женщина крикнула возчику, который не знал, по какой дороге ехать: «Спросите-ка у них, они народ славный, поболтать не прочь». Нечего и говорить, что эта женщина — ведьма.
Справедливый и ученый король Иаков I заставит, бывало, живьем сварить таких вот баб, отведает навар и по вкусу определит: «Эта вот была ведьмой», или: «Нет, эта ведьмой не была».
Жаль, что у теперешних королей нет подобных талантов, доказывающих пользу королевской власти.
Жильят не без оснований слыл колдуном. Как-то полуночной порой, в грозу, Жильят подплыл один в лодке к Сонной скале, и люди слышали, что он спросил:
— Проход свободен?
И голос с вершины скал ответил:
— Вперед! Не трусь!
Не с кем ему говорить было, а ведь кто-то ему ответил. Как хотите, но это доказательство.
А еще раз, тоже в грозовой вечер, когда тьма была кромешная, близ Катио-Рок — двойной гряды скал, где по пятницам отплясывают ведьмы, козлы и разные духи, — люди распознали голос Жильята в таком страшном разговоре:
— Как поживает Везен Бровар? (Каменщик, недавно упавший с крыши.)
— Выходили.
— Черт возьми, а ведь откуда свалился, там место покруче, чем здесь. Диво, что костей не переломал.
— Ну и улов был на прошлой неделе!
— Получше, чем нынче.
— Еще бы! Ни рыбешки нет на рынке.
— Ветер здоровый.
— Людям не закинуть глубоко сетей.
— А как тетка Катерина?
— Что ей делается!
Уж конечно, эта самая Катерина была из оборотней.
По всему видно, что Жильят занимался колдовством. Во всяком случае, никто в этом не сомневался.
Частенько примечали, как он выливает из кружки воду на землю. Ну, а когда вот так выплескиваешь воду на землю, выступают очертания дьявола.
У сенсансонской дороги, прямо против сторожевой башни номер первый, лежат три камня, сложенные лесенкой. Сейчас на ее верхней ступеньке ничего нет, раньше же там стоял крест, а быть может, и виселица. Вредные они, эти камни.
Люди, рассудительные и заслуживающие полного доверия, утверждают, что возле этих камней Жильят беседовал с жабой. Правда, на Гернсее жаб нет, на Гернсее попадаются только ужи, а на Джерсее — только жабы. И эта жаба, конечно, вплавь перебралась на Гернсей, чтобы потолковать с Жильятом. Разговор у них был дружеский.
Все эти случаи засвидетельствованы, и доказательством служит то, что камни лежат там и ныне. Маловеры могут их осмотреть, неподалеку от камней есть даже дом с такой вывеской: «Продаю и покупаю скот, живой и тушами, старые снасти, железо, кости, тряпье; плачу чистоганом, готов к услугам покупателей».
Только человек бессовестный станет оспаривать существование камней и дома. Все эти обстоятельства и вредили Жильяту.
Одни лишь неучи не знают, что гроза Ламанша — Король морских духов. Он страшное исчадие морей. Кто его увидит, непременно потерпит кораблекрушение между одним и другим Михайловым днем. Он мал, потому что он карлик, он глух, потому что он король. Ему ведомы имена тех, кто погиб в море, и места, где они покоятся. Он наизусть знает океанское кладбище.
Широкие челюсти, узкий лоб, коренастое туловище,
