У Сары подкатил комок к горлу от тяжелых воспоминаний. Донован был в опасности. Братьев было трое, и любой из них был на три или четыре дюйма выше его и тяжелее фунтов на пятьдесят. Сара не сомневалась, что один на один Донован сможет справиться с любым. Но один против троих – это выше возможностей любого человека.
Она должна ему помочь.
Сара лихорадочно обдумывала возможные варианты, подошла к висевшему ружью и сдернула его с крючка. Она ненавидела ружья. Ненавидела холод металла, который ассоциировался со смертью.
Но как бы она ни была зла на Донована за его надменность и на себя за свою реакцию на его поцелуй, она не могла позволить мужчине умереть.
Сара подошла к двери и распахнула ее. Очевидно, Бомоны вели Донована в церковь.
Ее руки не дрожали, когда она проверила, заряжено ли ружье. Сара ненавидела ружья. Ружье убило ее отца. В тот день, когда она склонилась над телом отца, ее руки испачкались отцовской кровью, и Сара поклялась, что никогда впредь не полюбит мужчину, который дружит с оружием. Опасность, которая привлекала такого мужчину, была слишком большой ценой для тех, кто его окружал.
Сара подняла ружье и прицелилась в руку одного, из братьев. Она не убьет человека, но заставит его бросить ружье.
– Хозяин! – Мимо пронесся, размахивая руками, Амос.
Сара опустила ружье.
– Хозяин, подожди!
По пятам за Амосом несся Мэтт.
– Бесси! – Жилистый молодой человек с большим кадыком бежал вслед за двумя первыми.
Сара удивленно заморгала глазами. Что здесь делает Хоумер Бисти?
Бесси остановилась и резко повернулась.
– Хоумер?
– Бесси. – Хоумер остановился и взял ее за руки. – Бесси, скажи, что это не так. Скажи, что ты не собираешься выходить замуж за этого… этого…
– Собираюсь. – Бесси фыркнула. – Девушка должна добывать мужа любым способом, каким только умеет.
– Бесси, я не смирюсь с этим! – Хоумер выпрямился и сверкнул взором на Донована. – Я люблю тебя, Бесси, и я буду бороться за тебя, если придется!
– О Хоумер!.. – Бесси вздохнула, очевидно, тронутая его заявлением.
– Ты! – Хоумер ткнул тонким пальцем в Донована. – Защищайся!
Хоумер бросился на соперника. Сара выжидала, считая, что Донован одержит победу в схватке малой кровью. Но вместо этого Хоумер левым хуком послал Донована на землю.
– Хоумер! – Широко раскрыв от восхищения глаза, Бесси бросилась к молодому человеку и прижалась к его локтю. – Боже мой, я не имела понятия, какой ты сильный!
– Мужчина должен уметь защищать свое. А я любил тебя так долго, что считаю тебя своей. – Хоумер посмотрел на поверженного Донована, затем повернул лицо к предмету своей любви. – Бесси, любимая, ты выйдешь за меня замуж?
– О да! – Бесси заключила молодого человека в объятия. – Да, да, я выйду за тебя замуж, Хоумер Бисти!
– Тогда давай сделаем это прямо сейчас. Я боюсь потерять тебя. – Хоумер повел Бесси к церкви, ее братья со смущенными лицами поплелись за ними.
Донован сел и потер челюсть. Увидев свою шляпу, он взял ее, водрузил на голову и поднялся на ноги.
– Почему вы позволили ему побить вас? – спросил Мэтт. – Вы могли бы уложить его, даже не вспотев.
Донован ухмыльнулся:
– Но тогда я должен был бы продолжить путь к церкви с Бесси Бомон.
Амос хмыкнул:
– Очень умно все рассчитано.
Мэтт также хмыкнул, наконец, поняв смысл случившегося.
– Во всяком случае, это лучше, чем устраивать перестрелку.
– Я думаю точно так же, Мэтт. Мне повезло, что он подвернулся.
– Ха, никакого везения тут нет, – фыркнул Амос. – Я знал, что Хоумер по уши влюблен в Бесси. Все ожидали, что он женится на ней, но у Хоумера пороху не хватало попросить ее об этом.
– Амос и я поскакали, чтобы привезти его, – с улыбкой сказал Мэтт. – Мы прикинули, что вы можете воспользоваться помощью.
– Я обязан вам обоим. – Донован посмотрел мимо них в сторону здания «Бэрр кроникл». Винчестер в руках Сары вдруг основательно потяжелел, когда их взгляды встретились. Донован надел шляпу и перевел взгляд на своих компаньонов. – Всем виски. И кроме того, Амос, я так полагаю, что задолжал тебе еще четыре монеты.
– Есть! – Амос сделал движение, как если бы собрался танцевать джигу, и все трое рванулись в сторону салуна.
Сара наблюдала, как они уходили. Проклятие, он видел ее. Теперь Джек знал, что она наверняка помогла бы ему. Сара захлопнула дверь и повесила ружье на стену.
Ее бесило, что этот мужчина мог запросто заглядывать в ее душу. Вздохнув, она обратилась к единственному заслуживающему доверия компаньону – печатному станку.
Глава 6
– Мама, пожалуйста, прекрати это.
– Но этот голубой канифас будет отлично смотреться на тебе, Сара.
– Мама, мы уже говорили об этом раньше.
Джун Калхоун вздохнула:
– Я не знаю, почему ты так поступаешь. Ты никогда не подцепишь себе мужа, если будешь одеваться, как старая дева.
Сара слышала подобные нотации много раз; поджав губы, она ускорила шаг. В поле зрения появилась церковь, толпа людей вокруг нее свидетельствовала о том, что городское собрание еще не началось.
– Сара Энн Калхоун, не смей меня игнорировать, – строго сказала Джун, также ускоряя шаг. – Я всего лишь хочу видеть тебя счастливой.
– Я уже счастливая, мама. – Несмотря на свое раздражение, Сара одарила мать беглой улыбкой. – У меня есть ты, есть газета. Мне больше ничего не нужно.
– Газета была мечтой твоего отца, а не твоей. – Джун покачала головой. – Я помню, как ты хотела выйти замуж. Ты даже придумала имена для своих детей. Ты хотела иметь их не меньше дюжины.
– Обстоятельства меняются.
Однако мать словно и не расслышала реплики дочери, продолжая говорить тихим голосом, способным вызвать ностальгию:
– Ты помнишь то свадебное стеганое одеяло? Ты так старательно трудилась над ним. Я думаю, что оно и сейчас находится в твоем сундуке с приданым в чулане. Ты поклялась, что постелешь его на свою брачную кровать в день свадьбы.
Сара вспомнила то одеяло. Она работала над ним со всем энтузиазмом молодой девушки, каковой тогда и была, ослепленная мечтой о грядущем счастье. Одеяло действительно хранится в сундуке с приданым; когда-то она представляла в мыслях, как преподнесет его своему мужу в качестве свадебного подарка.
Увы, эта ночь никогда не придет.
– Сара, ты слушаешь меня?
– Да, мама. Мы уже пришли. – Сара мысленно вознесла благодарственную молитву, когда Хонория Уестерли, жена его преподобия, окликнула их:
