ребенка от чужих глаз*.
(*См. «Мемуары рядового инквизитора». Часть 1)
И теперь вот – второй сын. Тоже выросший вдали от меня. Что же мне с ним делать?
Ладно, будет, как говорится, день, будет и пища.
Пища! Юноша голоден. Это главное. Остальное… в принципе, решение уже существовало.
Доступ в трапезную в обычное время был закрыт, чтобы монахи и послушники не соблазнялись кусками – остававшийся от трапез хлеб и вареные яйца, как правило, раздавали бедноте. Брат-келарь даже нарочно иногда отпускал больше муки и масла, чтобы хватило еще и на нищих. Большой корзиной обычно обносили монахов во время трапезы и тот, кто желал поделиться своей порцией, отламывал кусок и бросал его в корзину. Если набиралось меньше половины, ее оставляли на завтра. Так что хлеб мы нищим выдавали нерегулярно. Это отучало бродяг от лени – ведь никогда не знаешь, вынесут ли тебе перекусить или останешься голодным!
Я, как один из старших инквизиторов, имел ключ от трапезной, поскольку предполагалось, что у меня нет времени успевать повсюду. Обедал и иногда ужинал я все равно в городе. Отперев замок, я увидел, что мои надежды оправдались – корзина со вчерашними хлебцами еще стояла на столе. Но не станешь же копаться в объедках, чтобы выбрать для гостя булочку помягче? Я прошел прямиком на кухню, где отыскал несколько вареных яиц и коврижки для отца-настоятеля. Прихватил кружку с монастырским вином и все это понес к себе.
Хоть и бродил недолго, но все равно опоздал. Родольф, хоть и стоял чуть ли не навытяжку, буквально спал на ходу. И, когда я предложил ему прилечь, заснул молодым здоровым сном, едва донеся голову до подушки.
Глава 3
ГЛАВА 3.
- Збышко, а где мы? – Зирка испуганно прижималась к его локтю.
Юноша и сам нервничал, но старался не показывать вида.
Они заблудились – это было несомненно. Повинуясь безотчетному желанию держаться от людей подальше – особенно памятуя, {что и как} он оставил в доме своих приемных родителей – юноша углубился в такие дебри, что оказался в лесу, где не ступала нога человека.
Трудно было поверить, но, кажется, это так. Они шли вот уже почти полдня, у девушки от усталости подкашивались ноги, и она висла на своем спутнике не только из страха, но и просто потому, что слабела буквально с каждым шагом. Да и сам Збышек тоже все чаще подумывал об отдыхе. Но где найти подходящее место? Нужен ручей или река и небольшая полянка подле, чтобы было, где развести костерок и прилечь, вытянув гудящие ноги. Но, как назло, на пути не попадалось не то, что озера или речки, но даже ручья или родника. Лес вокруг стоял глухой, мрачный. Вековые дубы и буки простирали ветви к небу, переплетая их там так густо, что казалось, будто под полог не упадет ни капли дождя. Тишину нарушали только редкие голоса птиц – вот пискнула синица, вот вдалеке послышалась дробь дятла, а вот каркнула ворона. И все.
- Збышко, нам еще долго? Я устала, - пальцы Зирки вцепились ему в локоть.
- Отцепись.
- Но Збышко…
- Прекрати ныть. Я тебя с собой не звал!
Она всхлипнула. И чего это девчонки так любят обижаться на правду? Ведь он хотел уйти один, а что теперь? Тащит с собой этот привесок… Еще и реветь принялась…
- Замолчи!
- Ыы-ы-ы…
- Заткнись, я сказал! – он сорвал с себя ее руки и встряхнул. – Кому говорят?
Ужасно захотелось ее ударить. И он это сделал.
Короткая пощечина враз прервала рыдания. Девушка отшатнулась, прижимая ладони к лицу. Поверх растопыренных пальцев на юношу смотрели вытаращенные глаза.
- Вот так, - жестко сказал он. – Молчи. Мне надо…
Прислушаться. Померещилось или нет?
Збышек вырос в глуши, много времени, как его ровесники, проводил в лесу и с детства научился различать голоса зверей и птиц. Он отличал легкий топоток лисицы от осторожных шагов волка. Мог уловить стук копыт оленя и никогда бы не перепутал лося и кабана. А уж что до туров и зубров или самого лесного хозяина – медведя…Тут юноша мог заткнуть за пояс любого. И сейчас ему показалось, что в чаще движется какой-то зверь. Очень крупный зверь. Одинокий тур?
- Тихо!
Всхлипнувшая было Зирка с опозданием поняла, что происходит, и замолчала. Сквозь обиду в глазах проступил страх.
Топот медленно приближался. Кто бы ни был, зверь скакал прямо в их сторону.
- Идем.
Юноша схватил девушку за руку и пошел прочь, стараясь двигаться не прямо, а по дуге, чтобы наверняка уйти с прямого пути, пролагаемого зверем.
Пройдя пару десятков шагов, он обернулся. За деревьями маячила какая-то темно-бурая масса. Тут? Но… такой огромный? Наверное, на локоть выше любого из своих сородичей. Разве такое может быть?
Раздумывать было некогда. Бык – если это был бык – мчался слишком быстро, продираясь сквозь кусты и подрост. Казалось, даже деревья убегают с его пути – так легко и стремительно продвигался он.
- Бежим.
Збышек сорвался с места, таща Зирку за руку. Девушка бросила только один взгляд через плечо, подавилась воплем и устремилась за ним. Куда девались усталость и больнатруженных ногах? Молодые люди неслись напролом, не оборачиваясь и чувствуя, как за спиной сопит и топочет масса звериной плоти. Бешеный? Он бешеный?
Вода! Найти бы воду, даже тонкий ручеек! Бешеный бык не сможет пересечь текущую воду! Но, как назло, ничего не попадалось.
Под ногой что-то хрустнуло, и, вскрикнув, Зирка упала, напоследок так дернув Збышека за пальцы, что тот сам чуть не упал. Торопливо отскочил вбок, на ходу пытаясь выдернуть из-за спины короткое охотничье копьецо. Доставать лук времени не было, как и натягивать тетиву.
Девушка полулежала на земле. Одна нога ее провалилась в какую-то яму чуть ли не по колено и, видимо, при падении она что-то повредила потому, что не пыталась вскочить, а лишь опиралась на дрожащие руки и беззвучно открывала и закрывала рот. По ее щекам текли слезы.
Скользнув по ней взглядом, Збышек замер. Бык был совсем рядом. Несмотря на скорость, приближался он все-таки не слишком быстро, давая себя рассмотреть. Гора мышц в темно-бурой шкуре. Тур. Но какой огромный! Рога длиной чуть ли не в маховую сажень* в основании
