Из-за завешенных простынями окон в комнатах стоит полумрак. Вхожу в свою, отодвигаю от окна давно высохшую, нагретую, как утюгом, ткань и смотрю на привычный пейзаж. За белой завесой почти не видно соседнего дома, и только над его крышей, словно надзиратель, виднеется почерневший глаз солнца.
— Ты все видишь, да? Тогда смотри! — Безмятежно улыбаюсь и показываю ему средний палец.
Я опустилась ниже плинтуса, и теперь уже ничего не исправить. На душе погано, но лицемерить перед собой не собираюсь — если бы случай представился вновь, я бы вцепилась в Че с удвоенной силой.
Праздность снова одолела меня и до вечера прибила к жесткому дивану. Диван, старый стол, шкаф без дверки, обшарпанный подоконник, помутневшая люстра — вот и вся моя сказка. Золушка безответно влюбилась в чужого принца и превратилась в ведьму. Все это чертовски неправильно и больно.
В разморенном сознании рождается единственно верная спасительная мысль: я во всем признаюсь Ви. Знаю, она простит меня, а если нет — поделом мне. Зато она не будет мучиться и страдать из-за разлуки, ведь я и Че того не стоим.
Ноутбук, за пару дней покрывшийся слоем пепла и пыли, лежит на краю стола. Вскакиваю с дивана, хватаю ноутбук и, глубоко вдохнув, открываю. Мысленно прошу, чтобы Ви была в сети, но ее нет — лишь во входящих висит непрочитанное сообщение:
> Привет, Солнышко, куда вы оба пропали? Вас там расплавило?:))) Здесь куча новостей: папа пообещал этой зимой купить мне машину. Очуметь, да?! И еще: в прошлый раз я не стала тебе говорить, подумала, что ты, возможно, обидишься… Я познакомилась с соседской девчонкой, она прикольная, в общем, пойми правильно — мы теперь постоянно тусуемся с ней. Мне же нужно с кем-то общаться. У нее есть брат… Засел в голове, и все тут! Не знаю, кажется, я влюбилась. Тут набирается целая компания, есть куча прикольных клубов. Прости, но у меня, возможно, не будет времени отвечать сразу. К тому же скоро начнется учеба. Насчет Че — я права была. Время и расстояние. И теперь уже все кажется таким далеким и ненастоящим. Вот так, Тань… Пиши мне. Я тебя люблю.
Скорее всего, из-за теплового удара до меня не сразу дошел смысл, и я старательно перечитала странное сообщение несколько раз, но так ничего и не поняла.
На странице подруги появились новые фото: Ви, подстриженная под каре, в супермини танцует в клубе — ее голова запрокинута, глаза закрыты, а на лице застыла пьяная улыбка. Рядом, обхватив граблями тонкую талию, пристроился взрослый парень. Он целует ее в шею…
Озадаченно моргаю. От разочарования, брезгливости и презрения с губ срывается ругательство. Неужели Че был прав?..
Ви эксцентрична, вечно раздувает из мухи слона, бросается в крайности, примеряет чужие роли. Однако на этот раз она заигралась и по-настоящему обидела меня.
Раздается щелчок — в углу экрана всплывает окошко, где на сером фоне улыбкой Че сияет пользователь Артем Черников. Гибнущий в адском пламени мир вдруг взрывается разноцветными яркими брызгами токсичных красок.
> Быстрее смыться — это была плохая идея, Солнце. Мне хочется убиться головой об стенку. Пожалуйста, давай поговорим.
Окрыленная, я снова и снова перечитывала эти строки, пока не вспомнила пустой взгляд, которым Че одарил меня утром.
Я больше не лучшая подруга Ви и никогда не буду любимой девушкой Че. Я просто пустое место.
— Да идите вы оба!
Я захлопываю ноутбук и дрожащими руками прячу его в глубину шкафа, в самые залежи гламурного шмотья Ви. Закрываюсь в ванной и лежу в холодной воде, пока в теле не замедляются все процессы, а в голове — все до единой мысли. Облачаюсь в привычную старую футболку брата, смотрюсь в островок своего отражения на глади запотевшего зеркала, выхожу, направляюсь к «Полюсу» в поисках маминого кваса…
В темной душной прихожей поворачивается замок, раскрывается дверь, и мама с порога исступленно кричит:
— Танька! Ты дома?! — Так и есть: опять запила. Беда не приходит одна. Плетусь на зов, разочарованно смотрю на маму. Кажется, я ошиблась: водкой не пахнет, но мать, схватившись за сердце, приваливается плечом к стене:
— Танюх, Валентин умер! — всхлипывает она, и у меня темнеет в глазах.
Глава 24
Валя был одиноким пьянчужкой, обычно тихим. За нож он хватался только после долгих месяцев запоя, когда впадал в белую горячку. Я частенько била его, срывая таким образом злость и обиду на несправедливую жизнь. Он мешал мне одним своим существованием, он вообще никому не был нужен. А теперь вот Валя умер — сердце не выдержало жары.
Оказалось, что у него имеется родня — взрослые сыновья и внуки, но сегодня их здесь нет.
— Не успевают приехать! — говорит соседкам мать и разводит руками, будто оправдываясь: из-за страшной жары хоронить Валентина решили уже завтра.
Весь день входная дверь нараспашку — в квартире толпятся посторонние люди, суют матери в руки наполненные до краев стаканы, но она, встретившись с моим тяжелым взглядом, ставит их нетронутыми на стол. Кто-то принес стопку потрепанных, воняющих сыростью фотоальбомов — мне поручили разыскать в них фото усопшего «поприличней».
И в моих пальцах меняются застывшие картинки Валиной жизни: вот он — щекастый карапуз в шортах и майке — на руках своей молодой красивой мамы, вот он первоклассник с букетом цветов, вот он рядом с другими мальчишками. Юноша в форме цвета хаки позирует на фоне военного вертолета, а в углу виднеется полустертая синяя надпись: «Кандагар». Потом Валя женился, родились дети… Не знаю, что пошло не так, но он остался один и начал пить. Тяжко вздыхаю — сочиняя для других идеальные жизни, я никогда не думала, что и они могут завершиться подобным образом.
На свадебной фотографии он молод и полон надежд, а переведешь взгляд — лежит неподвижно, закончив жизненный путь никому не нужной обузой, и даже люди, жившие с ним под одной крышей, мечтали, чтобы этот день поскорее настал. Валя не любил меня и мою мать, а мы — его. Родственники о нем забыли. Никто не пытался сделать шаг навстречу, выслушать, посочувствовать, понять… И человеческая жизнь оборвалась.
И мне вдруг становится нестерпимо стыдно за себя, обидно за бедного Валю, страшно за свое будущее. Хочется бежать отсюда куда глаза глядят. Я рыдаю как сумасшедшая. Вскакиваю с кресла и собираюсь подняться к Ви, но вовремя вспоминаю, что подруги у меня больше нет.
От толчеи, запаха ладана и воска, духоты и голосов мутит, подкатывает тошнота, но чья-то прохладная рука ложится мне на плечо.
— Танюш, а ну-ка, давай, поднимайся. — Тетя Анжела встревоженно разглядывает мое лицо. — Пойдем к нам, тебе тут не место.
* * *
Я не приходила сюда больше месяца. В светлой просторной квартире все по-прежнему: работают кондиционеры, царят идеальный порядок, комфорт, прохлада и тишина. Здесь можно дышать. Можно жить. Сказка, другой мир, рай. Все так же волшебно пахнет дорогими духами и эфирными маслами из керамических аромаламп, любимыми Ви грейпфрутами и персиковым гелем для душа. Не поднимая головы, молча прохожу в комнаты.
