Не успел он прийти в себя, как прозвучало голосовое сообщение, что его палату транспортируют в зону для посетителей. На поверхность геля прокрались мурашки волн, сделалось спокойно и легко – он в безопасности, худшее позади. Благодаря особому строению организма он жив. Биология корейцев, заточенная под узкопрофильные профессии, в основном под интеллектуальную деятельность, разительно отличалась от других представителей рода супериор, что делало их отдельным подвидом. Под обычным капотом внешнего вида скрывались генетические усовершенствования, а сон и усталость выброшены за ненужностью чтобы поддерживать бешеный ритм самоотдачи. Для увеличения количества нейронных клеток до нескольких сотен миллиардов, сохраняя прежний размер головы, полости костей задействовали под хранилище серого вещества. Скелет выполнял не только функцию двигательную, но и интеллектуальную. В костях хранились воспоминания и навыки. Умственные процессы, в том числе и жизнедеятельность организма, управлялись и синхронизировались продолговатым мозгом – небольшим ядром в основании черепа, венчающим позвоночник. Черепная коробка корейцев не пустовала, как любили пошучивать, а была вместилищем мозговой жидкости, которая содержала обширную базу данных, зависящую от поставленных работодателем задач. С университетской скамьи будущих руководителей, ученых и профессоров обучали взаимодействовать с большими объемами метаданных, подстраивать усердие и мотивацию под требования квалификации. Специалисты не растрачивали драгоценные минуты жизни на работу с искусственным интеллектом – они воплощали собой думающие биокомпьютеры с базовым набором инстинктов для сохранения накопленных знаний, которые периодически синхронизировались с Сетью. Повреждение продолговатого мозга – вместилища сознания – приводило к моментальной смерти. Любые другие увечья лечились за пару дней.
Дверная рама вспыхнула зеленым и помещение вмиг наполнилась белой толпой. Безликие медицинские работники стояли в минуте молчания – их нейропроцессоры общались между собой, передавая информацию о состоянии пациента на Центральный Компьютер.
Среди роботизированного медперсонала, модельный ряд которых не менялся лет сто, возник мужчина в серой агендерной форме: юбке и вычурном камзоле, перечеркнутого двойной вереницей бронзовых пуговиц, так броско перекликающихся с блеском его рыбьих глаз. Посетитель попросил доложить ситуацию. Скорее не попросил, а потребовал тонким, скрипящим голоском.
Врачи и медсестры загалдели диагнозами, из которых Ён понял, что его жизнь вне опасности, а база данных черепной коробки восстановлена с минимальными потерями.
Выслушав оптимистичный вердикт, мужчина проскрипел:
– Приступайте.
– К чему приступать? – комариным писком спросил Ён.
Впервые очутившись в санчасти, не считая своего появления на свет, он оказался в совершенно новой для него обстановке, расслабляющей и тревожной одновременно. Пока он сглатывал и разминал губы, чтобы атаковать собравшихся вопросами, медбрат погрузил прямоугольную кассету с мутной эссенцией под основание ёмкости пациента. Всепроникающее покусывание наноботов колкими электрическими импульсами оживило задеревеневшие мышцы. Мелкие судороги отмежевали границы физической оболочки от биогеля, консистенция раствора начала ощущаться очень плотной и теплой.
Человек переместился в изножье, потеснив докторов. Он походил на демоническую сущность с белыми крыльями, которые поспешил сбросить, приказав очистить помещение. Распоряжение не коснулось робота-полицейского, просочившегося в палату. Типичная штамповка компании SungSam заняла угол у «колышущегося леса». С замедленной улыбкой, которой насильно хотят понравиться, он смотрел по-человечески моргающими безупречно-ясными глазами, а на шее, где отсутствовал кожный покров, напряглись металлополимерные мышцы, едва прикрываемые высоким воротничком с петлицей. Еще во времена, когда гомосапы свободно разгуливали по улицам городов, стражи правопорядка преднамеренно делались с дефектом. Это было связано с психологией туземцев и каким-то абсурдным подзаконным актом. Гомосапов выжили – традиции сохранилась.
Человекоподобный робот произнес стандартные приветствия, назвал свой серийный номер и предупредил о записи показаний, а также анализе поведения и правовых последствиях лжесвидетельства. Его вторая интегрированная сущность будет выполнять роль профсоюзного старосты, если допрашиваемый обратится за советом. Третья личность – для вынесения приговоров – использовалась редко. Закон триединства: полиция, профсоюз и арбитражный судья в одном безымянном лице с идентификационным номером. Под пристальным вниманием человека в камзоле и трех ипостасей робота Ён чувствовал себя замоченным куском мяса под разделочным патолого-анатомическим механизмом.
– Кси, – наконец представился посетитель, – главный инспектор по охране труда на производстве. Правление Республики уполномочило меня провести дознания по этому неприятному делу, порочащему имидж страны. Чем скорее мы со всем разберемся, тем быстрее восстановится просевший курс акций нашей родины.
Мало кто из обывателей догадывался, что скромная должность Кси заключала в себе огромную власть, сравнимую с той, которой обладал совет директоров Республики. От его придирчивости зависело, получит то или иное производство сертификат безопасности, насколько сложным будет экзамен по определению имиджевых рисков, какие обновления в стандарт по компетентности включат в следующее издание. На любое решение акционеров он имел право наложить дополнительные условия, снижающие прибыльность проекта, а то и вовсе делающие его невыгодным. Ему были открыты любые двери, он распоряжался силами правопорядка, его рекомендации влияли на решения судебной системы, его донесения носили роковое клеймо. Знающие люди предпочитали не связываться с Кси. До сих пор Ён не сталкивался с инспектором лично, но был наслышан о его требовательности от Мён, в обязанности которой входило общение с госорганами.
– Чем могу быть полезен? – шепотом спросил Ён.
– Многим. Начнем с того, что вы помните.
Ён зажмурился, чтобы воссоздать хронологию событий во всех деталях. Образ киллера неторопливо проступал сквозь эротические картинки, разбросанные по плоскостям его кабинета.
– Я думал, он принес бомбу, – неуверенно начал Ён. – На таймере оставалось три секунды, вероятность погибнуть от взрыва была в шесть раз выше, чем при падении с восемнадцатого этажа. Я оттолкнулся и выпал вместе с креслом. Я видел себя со стороны, в отражении зеркального фасада. А потом было много веток и снег из окна. Настоящая вьюга. А взрыва… – Ён не договорил, пытаясь сообразить, что же он видел на самом деле до того, как понятие времени выбыло из его сознания.
Кси расценил затянувшуюся паузу как нежелание сотрудничать или решил напомнить о практиках правозащитной системы.
– Я не отношусь к органам правопорядка, я всего-навсего дознаватель. Я не заставляю вас доносить на себя, но учтите, ваши реакции регистрируются, и на суде они могут быть использованы против вас. В том числе и несговорчивость.
От сказанного засосало под ложечкой. Ён знал, что его не в чем обвинить, но отчего-то прямолинейность инспектора источала какую-то угрозу.
